Маленькій іоганнесъ

— Кто найдетъ книжечку, Вистикъ?

— Да, да! вотъ оно, вотъ оно что! Будешь ли ты мнѣ помогать, если я тебѣ скажу?

— Если я могу, конечно.

— Такъ слушай, Іоганнесъ.

Вистикъ сдѣлалъ большіе глаза и поднялъ брови вверху, больше, чѣмъ когда-нибудь. Потомъ онъ прошепталъ, вытянувъ руку впередъ:

— Люди обладаютъ золотымъ ящикомъ; эльфы обладаютъ золотымъ ключикомъ. Недругъ эльфовъ никогда его не найдетъ; другъ людей только можетъ его открыть. Весенняя ночь — вотъ для этого настоящее время, а красношейка знаетъ рѣшеніе этого вопроса.

— Это правда? Неужели это правда? — вскричалъ Іоганнесъ, и вспомнилъ о своемъ ключикѣ.

— Да, — сказалъ Вистикъ.

— Почему же никто его еще не нашелъ? Такъ много людей его ищутъ.

— Я не говорилъ ни одному человѣку, никому о томъ, что я тебѣ довѣряю. Я не находилъ еще никогда друга эльфовъ.

— У меня есть то, что тебѣ нужно, Вистикъ! Я могу тебѣ помочь, — ликовалъ Іоганнесъ. — Я спрошу Виндекинда.

Онъ побѣжалъ по мху и сухимъ листьямъ, спотыкаясь нѣсколько разъ, и его шаги были тяжелы. Толстыя вѣтви трещали подъ его ногами, тогда какъ прежде не наклонялся ни одинъ стебелекъ. Наконецъ, онъ добрался до густого папоротника, подъ которымъ они спали. Какимъ низкимъ показался онъ ему!

— Виндекиндъ! — крикнулъ онъ и испугался звука своего голоса.

— Виндекиндъ! — прозвучалъ совсѣмъ человѣческій голосъ; испугавшаяся ночная птица, пронзительно закричавъ, полетѣла прочь.

Подъ папоротникомъ было пусто. Іоганнесъ никого не видѣлъ. Голубые огоньки исчезли; было холодно и совершенно темно вокругъ. Наверху, на звѣздномъ небѣ, выдѣлялись черныя верхушки деревьевъ.

Еще разъ крикнулъ онъ, — больше не посмѣлъ. Его голосъ, казалось, осквернялъ тихую природу, а имя Виндекинда звучало насмѣшкой.

Тогда бѣдный маленькій Іоганнесъ упалъ на землю и зарыдалъ горькими слезами раскаянія.

VII

Утро было морозное и сѣрое. Черныя блестящія вѣтки, оголенныя бурей, плакали въ туманѣ. По мокрой, повисшей травѣ бѣжалъ маленькій Іоганнесъ, смотря прямо впередъ, въ ту сторону, гдѣ просвѣчивалъ лѣсъ, какъ будто тамъ была его цѣль. Его глаза были красны отъ слезъ и оцѣпенѣли отъ страха и горя. Такъ онъ бѣжалъ всю ночь, какъ бы ища свѣта; вмѣстѣ съ Виндекиндомъ, исчезло спокойствіе и сознаніе безопасности въ родномъ лѣсу. Въ каждомъ темномъ углу для него сидѣли привидѣніемъ его покинутость и одиночество, и онъ не рѣшался оглянуться назадъ.

Наконецъ, Іоганнесъ дошелъ до опушки лѣса. Онъ увидѣлъ поляну, на которую медленно падалъ мелкій моросившій дождь. Среди поляны, возлѣ голой ивы, неподвижно стояла лошадь съ опущенной головою; вода капала медленно съ ея блестѣвшей спины и склеившейся гривы.

Іоганнесъ побѣжалъ дальше, вдоль лѣса. Онъ посмотрѣлъ потухшимъ, боязливымъ взглядомъ на одинокую лошадь и на моросившій сѣрый дождь, и тихо вздохнулъ.

"Теперь все пропало, — думалъ онъ, — теперь солнце никогда больше не выглянетъ. Для меня все и навсегда останется такимъ, какъ оно теперь".

Но въ своемъ отчаяніи онъ все-таки не рѣшался остановиться: "тогда, — думалъ онъ, — наступитъ самое ужасное".

Наконецъ, онъ увидѣлъ желѣзныя ворота какой-то усадьбы и домикъ подъ липой съ свѣтложелтыми листьями.

Онъ вступилъ въ ворота и пошелъ по широкимъ аллеямъ, гдѣ коричневые и желтые липовые листья густымъ слоемъ покрывали землю. На боковыхъ грядкахъ росли въ безпорядкѣ лиловыя астры въ перемежку съ нѣкоторыми другими пестрыми осенними цвѣтами.

Такъ онъ дошелъ до пруда, около котораго стоялъ большой домъ съ окнами и дверями, доходившими до земли. Розовые кусты и плющъ росли по стѣнамъ. На половину безлиственныя каштановыя деревья стояли вокругъ, а на землѣ, между опавшей листвой, виднѣлись блестящіе коричневые каштаны.

При видѣ всего этого леденящее, почти мертвящее чувство оставило его. Онъ вспомнилъ о своемъ собственномъ домѣ; тамъ тоже были каштановыя деревья, и онъ всегда въ это время ходилъ собирать гладкіе каштаны. Ему даже почудилось въ эту минуту, что онъ слышитъ хорошо знакомые голоса, звавшіе его. Онъ опустился на скамейку передъ большимъ домомъ и далъ волю своимъ слезамъ.

Какой-то странный, но знакомый запахъ заставилъ его поднять голову. Около него стоялъ человѣкъ въ бѣломъ передникѣ, съ трубкой во рту. Вокругъ пояса его висѣли ремешки изъ липовой коры, которыми онъ, очевидно, подвязывалъ цвѣты. Іоганнесъ отлично зналъ этотъ запахъ; онъ напомнилъ ему его садъ и садовника, который приносилъ ему красивыхъ гусеницъ и вынималъ для него яйца изъ гнѣздъ скворцовъ.

Іоганнесъ не испугался, несмотря на то, что стоявшій около него — былъ человѣкъ. Онъ разсказалъ ему про свое одиночество и какъ онъ заблудился, и съ благодарностью послѣдовалъ за нимъ въ маленькое жилище подъ липой съ желтой листвой.

Тамъ сидѣла жена садовника и вязала черные чулки. Надъ каменнымъ углемъ на очагѣ висѣлъ большой котелъ съ водой и кипѣлъ. Около огня сидѣла вошка со сложенными передними лапками, совсѣмъ какъ Симонъ сидѣлъ въ то время, когда Іоганнесъ покинулъ домъ.