Читаем Маленькій іоганнесъ полностью

Онъ увидѣлъ лицо отца, которое за послѣднее время такъ часто представлялъ себѣ. Но теперь это было совсѣмъ другое лицо, блѣдно-матовое, съ сѣрыми тѣнями. Ласковое и умное выраженіе исчезло, и глаза глядѣли неподвижно и пугливо. За полураскрытымъ ртомъ виднѣлись зубы, а за полу-закрытыми вѣками — бѣлки глазъ. Голова запрокинулась въ подушки, и при каждомъ стонѣ больного ритмически поднималась, чтобы въ слѣдующее мгновеніе снова склониться на бокъ.

Неподвижно стоялъ Іоганнесъ у кровати и пристальными, вытаращенными глазами вглядывался въ хорошо знакомое лицо. О чемъ онъ думалъ, онъ не зналъ, но онъ не смѣлъ пошевелиться, онъ не смѣлъ схватить старыя, морщинистыя руки, безпомощно лежавшія на бѣлой простынѣ.

Все потемнѣло вокругъ него, — я солнце, и свѣтлая комната, и зелень сада, и ясное голубое небо, — все, что было за нимъ, все почернѣло, стало непроницаемо, и среди этой тьмы онъ не видѣлъ ничего, кромѣ блѣдной головы, лежавшей передъ нимъ. И не переставая думалъ онъ объ этой бѣдной головѣ, которая, казалось, такъ устала и все-таки каждый разъ съ болѣзненнымъ стономъ должна была снова подниматься и снова опускаться.

Но вотъ правильныя движенія на минуту измѣнились. Стоны ослабѣли, вѣки медленно раскрылись, глаза, блуждая, искали чего-то и губы пытались что-то прошептать.

— Здравствуй, отецъ! — прошепталъ Іоганнесъ, со страхомъ и дрожью смотря въ тревожно вращавшіеся глаза. Одно мгновеніе усталый взоръ остановился на немъ, и легкая, едва замѣтная улыбка проскользнула по впалымъ щекамъ. Худая рука, отдѣлясь отъ простыни, поднялась кверху, сдѣлала неувѣренное движеніе въ сторону Іоганнеса и болѣзненно упала назадъ.

— Ну, вотъ еще! — сказалъ Плейзеръ. — Пожалуйста, безъ трогательныхъ сценъ!

— Посторонись, Іоганнесъ, — сказалъ докторъ Цифра: — надо посмотрѣть, въ чемъ дѣло.

Докторъ началъ изслѣдованіе. Іоганнесъ отошелъ отъ постели и сталъ у окна. Онъ смотрѣлъ на яркую траву и ясное небо, на широкіе листья каштана, на которыхъ сидѣли толстыя мухи, блестя на солнцѣ голубымъ цвѣтомъ. Стоны снова раздались и при томъ съ прежнею правильностью.

Черный дроздъ въ саду скакалъ по травѣ; большія красновато-черныя бабочки кружились надъ цвѣточными грядками; изъ листвы высокихъ деревьевъ доносилось до Іоганнеса мягкое ласкающее воркованіе лѣсныхъ голубковъ.

А внутри комнаты раздавались все тѣ же стоны. Онъ долженъ былъ слушать ихъ; они доносились правильно, неотразимо, какъ непрерывно падающая капля, способная довести до сумасшествія. При каждомъ промежуткѣ онъ напряженно ожидалъ. Стоны наступали снова, ужасно, мучительно, какъ приближающіеся шаги смерти.

А въ саду царствовали миръ и тепло. Все грѣлось на солнышкѣ и все наслаждалось. Травки трепетали и листья шумѣли, полные нѣги; высоко надъ верхушками деревьевъ, въ мерцавшей синевѣ парилъ ястребъ, спокойно взмахивая крыльями.

Іоганнесъ ничего не понималъ; все происходившее передъ нимъ казалось ему неразрѣшимой загадкой. Въ его душѣ все спуталось и померкло. "Какъ это все можетъ быть въ моей душѣ одновременно"? — спрашивалъ онъ себя. — "Я ли это? Неужели это мой отецъ? Мой родной отецъ"?

Ему казалось, что онъ думалъ о комъ-то постороннемъ. Это ему когда-то разсказывали, разсказывали о Іоганнесѣ, о домѣ, гдѣ онъ жилъ, и объ его отцѣ, котораго онъ покинулъ и который долженъ былъ умереть. Это не о немъ была рѣчь, а просто разсказъ. Правда, грустный разсказъ и даже очень! Но это его не касается.

Да! Да! И все-таки! Это былъ онъ самъ, Іоганнесъ!

— Я не понимаю, въ чемъ дѣло, — сказалъ докторъ Цифра, поднимаясь; — это загадочный случай.

Плейзеръ всталъ около Іоганнеса.

— Не хочешь ли я ты подойти и посмотрѣть, Іоганнесъ? Это любопытный случай. Докторъ не можетъ понять его.

— Оставь меня, — сказалъ Іоганнесъ, не оборачиваясь, — я не могу думать.

Но Плейзеръ подошелъ къ нему сзади и сталъ по своей привычкѣ рѣзво шептать ему на ухо:

— Не думать?! Тебѣ кажется, что ты могъ бы не думать? Ты ошибаешься. Ты долженъ думать. Хотя бы ты и смотрѣлъ на зелень и на голубое небо, это тебѣ не поможетъ. Виндекиндъ, все равно, не придетъ. А этотъ больной человѣкъ, все равно, умретъ. Это ты видишь такъ же хорошо, какъ и мы. Чѣмъ онъ страдаетъ, какъ ты думаешь?

— Я не знаю, я не хочу этого знать.

Іоганнесъ замолчалъ и сталъ прислушиваться въ стонамъ, которые звучали въ его ушахъ подобно тихой укоризненной жалобѣ. Докторъ Цифра дѣлалъ замѣтки въ книжечкѣ. У изголовья сидѣла темная фигура, которая пришла вмѣстѣ съ ними; опустивъ голову, протянувъ длинную руку къ больному, она, не отводя глубоко-впалыхъ глазъ, смотрѣла на часы.

Рѣзкій шопотъ надъ ухомъ Іоганнеса раздался снова.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй

«Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй» — это очень веселая книга, содержащая цвет зарубежной и отечественной юмористической прозы 19–21 века.Тут есть замечательные произведения, созданные такими «королями смеха» как Аркадий Аверченко, Саша Черный, Влас Дорошевич, Антон Чехов, Илья Ильф, Джером Клапка Джером, О. Генри и др.◦Не менее веселыми и задорными, нежели у классиков, являются включенные в книгу рассказы современных авторов — Михаила Блехмана и Семена Каминского. Также в сборник вошли смешные истории от «серьезных» писателей, к примеру Федора Достоевского и Леонида Андреева, чьи юмористические произведения остались практически неизвестны современному читателю.Тематика книги очень разнообразна: она включает массу комических случаев, приключившихся с деятелями культуры и журналистами, детишками и барышнями, бандитами, военными и бизнесменами, а также с простыми скромными обывателями. Читатель вволю посмеется над потешными инструкциями и советами, обучающими его искусству рекламы, пения и воспитанию подрастающего поколения.

Вацлав Вацлавович Воровский , Всеволод Михайлович Гаршин , Ефим Давидович Зозуля , Михаил Блехман , Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Классическая проза / Юмор / Юмористическая проза / Прочий юмор
Ад
Ад

Анри Барбюс (1873–1935) — известный французский писатель, лауреат престижной французской литературной Гонкуровской премии.Роман «Ад», опубликованный в 1908 году, является его первым романом. Он до сих пор не был переведён на русский язык, хотя его перевели на многие языки.Выйдя в свет этот роман имел большой успех у читателей Франции, и до настоящего времени продолжает там регулярно переиздаваться.Роману более, чем сто лет, однако он включает в себя многие самые животрепещущие и злободневные человеческие проблемы, существующие и сейчас.В романе представлены все главные события и стороны человеческой жизни: рождение, смерть, любовь в её различных проявлениях, творчество, размышления научные и философские о сути жизни и мироздания, благородство и низость, слабости человеческие.Роман отличает предельный натурализм в описании многих эпизодов, прежде всего любовных.Главный герой считает, что вокруг человека — непостижимый безумный мир, полный противоречий на всех его уровнях: от самого простого житейского до возвышенного интеллектуального с размышлениями о вопросах мироздания.По его мнению, окружающий нас реальный мир есть мираж, галлюцинация. Человек в этом мире — Ничто. Это означает, что он должен быть сосредоточен только на самом себе, ибо всё существует только в нём самом.

Анри Барбюс

Классическая проза