Маленький памятник эпохе прозы

– Полечка, – у меня перехватило горло. – Это я, Белла.

– Ой, – Поля будто испугалась. Или мне показалось? – А… ты… привет! – она будто взяла себя в руки. Или опять показалось? Потом послышалось какое-то шуршание, будто чей-то шёпот и опять шуршание.

– Поль, я не вовремя? – очевидно, подруга закрыла трубку ладонью и что-то кому-то говорила.

– Не-не, всё нормально, – защебетала Поля, по-моему, слишком ненатурально. Показалось? – Я тебя слушаю, Белочка!

Она меня слушает. Что значит – «я тебя слушаю?». Мне расхотелось разговаривать.

– Ну, как дела? – вяло спросила я, лишь бы хоть что-нибудь сказать.

– Так ты ничего не знаешь?

– А что я должна знать?

– А… да нет, ничего. У меня всё в полном порядке, работаю, аж пар из ушей валит, – она рассмеялась собственной шутке. – А ты как, что?

– А я… у меня ма… Да ничего, всё по-старому, работаю там же, благодаря тебе, ещё раз спасибо, – я передумала сообщать ей о маме и брать её за рукав. Не верю я в идиотскую эзотерику, но в тот момент мне, ей-богу, померещилось, что из телефонной трубки дохнуло холодом. Морозом равнодушия и лицемерия. Может быть, даже лжи. Какой лжи? В чём Полина могла меня обмануть? Чушь.

– Да ладно тебе! Слушай… я сейчас немножко занята… у нас тут… круглый стол… Я тебе в ближайшее время звякну, хорошо?

– Конечно, – и я нажала отбой.

Отбой. Не получилось. Что-то не так. Наверное, это я «не так». Мне всё мерещится, всё кажется, я напряжена, взвинчена и поэтому слышу «не тот тон». Не в Поле дело, разумеется, нет.

Буквально через два дня объявилась, наконец, Людка. Она ворвалась в «аську»:

– Белочка, родная, что случилось???

Я коротко ответила:

– Умерла мама.

– Сейчас позвоню! Мне нужен твой голос.

Через минуту раздался звонок.

Невозможно было подержать Людочку за рукав, она была очень далеко, но стоило мне услышать её нежное «Белочка моя, родная!», как я тут же разнюнилась прямо в трубку. А потом долго слушала те самые банальные, простые, слова, произносимые любимым голосом, выплакивала свои жалобные, накопившиеся чувства, обмусолив и намочив всю трубку, но насколько же мне стало легче от Людкиных банальностей: «Дорогая! Я с тобой, обнимаю тебя! Очень люблю тебя, держись, я всё время думаю про тебя, Алексу рассказываю, фотки твои показываю… Знаешь, он сказал, что ты – клёвая! По фоткам и по моим рассказам. Хочет с тобой познакомиться, я уже ревную. Только не пойму, кого к кому. Когда же мы увидимся? Приезжай к нам, приезжай, когда хочешь, когда сможешь! Могу помочь с деньгами, ты только визу получи! Так хочу тебя увидеть, ужасно соскучилась!»

Хорошо, что она позвонила и всё это было сказано голосом прямо мне в ухо! Наконец я почувствовала, что не одна во всей вселенной, есть ещё, как минимум, один человек, который меня помнит и любит. А, значит, можно найти силы, чтобы жить дальше. Жить, а не существовать, непонятно, зачем.

Тем временем наступил октябрь.

Октябрь как октябрь. Я медленно, но верно приходила в себя в первую очередь, с помощью работы, в которую погрузилась по самую макушку, будто это последнее дело в моей жизни, во-вторых, с помощью Нины и Люды. На службе я вгрызалась в задания, отрешаясь от всего мира, выверяла всё до последней буковки, на полную мощность врубала примитивную рекламную фантазию и, в качестве побочного эффекта моего желания забыться в работе, вновь стала незаменимым и любимым «кадром». По справедливости.

К метро после работы меня «конвоировала» Нина, болтая о всяком необязательном, лёгком и приятном, а дома, наскоро перекусив, я бежала к компьютеру, чтобы либо общаться с Людой в «аське», либо найти в почте её письмо и ответить на него – обстоятельно, подробно, возможно, нудно. Потом немного читала что-нибудь из женской прозы, каковой стало чересчур много на книжных лотках у метро. Периодически я покупала книжонку, что легко читается, никак не отпечатывается в памяти, ни на что не влияет, забывается через полчаса после прочтения, но отлично убивает время.

Так и не заметила, как почти закончился, прошелестев дождями, октябрь.

Однажды вернулась домой, поужинала, села за компьютер и удивилась, увидев, что Людка уже раз десять стучалась в мою «аську» и буквально «кричала»:

– Да где тебя носит? Чёрт! Ну, давай уже, выходи на связь!

Только, не дай боже, что-нибудь случилось! Во мне шевельнулся страх получить очередную порцию боли. Заныл живот, неровно заторопилось сердце.

– Я тут! Что случилось?

– Ты вообще телевизор смотришь? В политику втыкаешься?

– Не-а. Давно уже. А что?

– Я так и думала! У вас там дела творятся! Здесь, в Америке, все наши следят!

– Да пошло оно.

– Понимаю. Так и думала. Но дело не в этом. Ты знаешь, что у вас там проправительственное движение затеялось с вполне определёнными целями и задачами под выборы? «Единство» называется. Ты хоть про выборы знаешь?

– Знаю. И про движение слыхала. Вот вообще неинтересно. Игрища.

– Да, конечно. Но слушай, то есть, читай внимательно. Недавно показывали по вашему телевидению какой-то круглый предвыборный стол. Там сидели и гавкались между собой клоуны из всех партий, идущих на выборы. И там была твоя Полина!