Маленький памятник эпохе прозы

Ничего себе заявки! Он станет её лучшим другом. Его роль превратится в главную. А я, что ли, превращусь в массовку?

Юра оказался мудрее, чем я думала.

Скучно, когда всё хорошо и ладно, правда? Ничего не происходит, сплошное благополучное житьё. Надо по возможности ускорять повествование.

Телевизор мне подарил информацию и про Полину с Тимуром. Они оба регулярно мелькали в «ящике» как молодые, яркие политики. Оба, между прочим, депутаты Думы. Тимур от КПРФ, а Полина от «Единой России». Их яйца аккуратно и дальновидно лежали в двух корзинках.

Полина посолиднела, отрастила политически соответствующие партийной работе плечи и грудь, перестала краситься в брюнетку, отпустила волосы и забрала их в скромный и строгий пучок. Выражение лица у неё стало по-учительски озабоченным, губы по-иезуитски сжались, брови навсегда застыли в положении «я вами очень недовольна».

Тимур же… Волос на башке осталось совсем мало, лицо сделалось типично функционерско-коммунистическим: меня передёрнуло, когда крупным планом его отяжелевшее, обвисшие щеки взяла камера. Ух, какой он стал антилиберал и борец за прошлое – аж слюна брызнула, и вещал он с мокрой нижней губой, бликовавшей от яркого освещения. Настоящий Дементий Брудастый с органчиком в голове: «подпевалы Госдепа», «страна встаёт с колен», «заплёвывают наше прошлое». Бесстыжая твоя отъевшаяся морда!

Полина регулярно приходила на ток-шоу, только более серьёзные, чем Маринкины, где всегда гладкими словами излагала точку зрения своей партии.

Камера часто «подлавливала» Полю и Тимура вместе, впрочем, они и не скрывали, что состоят в семейных отношениях.

– Как же вы уживаетесь с оппозицией в собственном доме? – игриво спросила корреспондент Полину в очередной передаче.

– Ах, ха-ха-ха! – кокетливо засмеялась Ивашкевич. – Мы с Тимуром договорились, что политика остаётся за порогом нашего дома.

Врёшь! Вы дома яйца перебираете и раскладываете по ёмкостям! А политические решения принимаете в постели. И это чудище Ивашкевич когда-то давно декламировала наизусть стихи Ахматовой, когда мы гуляли весной по бульвару! И была такой близкой, родной, своей. А фамилию препротивного Тимура я носила столько лет… Тьфу, глаза б мои на них не смотрели.

И вот, наконец, монтаж, склейка. И мы сразу в 2004 году.

Год оказался переломным. Лично для меня ничего не менялось – я жила всё так же благополучно, холя и лелея свою Сонечку, общаясь с милыми моему сердцу людьми, сохраняя хорошие отношения с Юрой и продолжая наслаждаться им как мужчиной физически и эстетически. Но мы оба держали определённую дистанцию, которая не давала нам сделаться по-настоящему близкими и родными. Любовь между нами не вспыхнула, но мы уважали и ценили друг друга.

И я писала стихи. Отрада, вкус жизни, огромная часть моего счастья (главная часть – Сонечка), да и смысл самой жизни в большой степени.

А ещё я «зависала» на форумах в интернете, но не простых форумах, а для таких же чокнутых, как я сама: туда сбегались для общения с себе подобными те, кто не находил общего языка с близкими и родными. Мы все ощущали этот мир по-особому, у нас было собственное вИдение его красок, звуков и проявлений.

Это были люди очень и не очень талантливые, просто способные и, увы, похоже, что совсем не. Но их… нас… объединяло главное: бескорыстная любовь к творчеству, желание поделиться чем-то, что тебе бесконечно дорого, но никому или почти никому не нужно.

Между прочим, я быстро оценила объективную реальность и даже не предлагала свои стихи издательствам. Стихи сейчас не нужны, ими не увлекаются, книги с поэзией не издаются, потому что не продаются. Одна знакомая редакторша сказала жуткую фразу «умирающий вид литературы». Ну уж нет!

На том самом форуме я убедилась: не умирающий. Потому что мы есть. И обойдёмся без широкой публики. Нам хватит друг друга.

Всё шло хорошо.

Но в 2004 году, где-то по весне, я почувствовала лёгкий холод внутри, что-то сродни первобытному страху: нет никакой очевидной опасности, но есть ощущение, что может случиться беда. Какое-то время не могла понять, в чём дело, искала причину в себе, в своём доме, но не находила. Потом дошло.

Мне очень не нравилось, что творится в стране в целом. Во мне проснулся материнский охранный инстинкт, который чувствует реальную опасность для своего детёныша – здесь, в этом месте, в конкретной географической точке.

Время от времени я видела в телевизоре матереющих Полину и Тимура, партию власти и так называемую оппозицию, и на их примере становилось очевидно, как там, наверху, всё схвачено и назначено, что это всё надолго и бесперспективно.

Моя страна захлёбывалась от дурных нефтяных денег и постепенно погружалась в бездну собственной глупости. Ничего не производя, лишь торгуя природным ресурсом, она, страна, всерьёз решила, что окончательно «встала с колен», всех победила и впредь будет жить только лучше и жирнее. Не задаваясь вопросом – а с какой стати?

Я решила проверить свои тревожные ощущения, поинтересовавшись Юриным мнением.

– Это надолго, как думаешь?

– Пока на нефть такие цены.

– А когда они могут измениться?