Маленький памятник эпохе прозы

– Я пишу. Не знаю даже, получается ли. Пока что есть несколько рассказов, задумала роман…

– Здорово! Дай почитать!

– Ох, не дам! Не обижайся. Я ещё никому не давала.

– Почему?

– Мне кажется, пока не то, – Вера погрустнела. – Ещё работать и работать.

– Ну, хоть что-нибудь! – торговалась и канючила я. – Что получилось лучше, чем остальное, по твоему мнению.

– Да ничего не получилось пока, – покачала Вера головой.

– Не верю. Твои передачи – блеск! Ты просто не можешь плохо писать. Не можешь, не получится у тебя!

Вера посмотрела на меня немного снисходительно:

– Зарисовки для радиопередачи – вовсе не литература, понимаешь? Тебе, как будущему литературному критику, необходимо усвоить это в первую очередь.

О себе я Вере мало рассказывала. Она не знала про моё поэтическое прошлое, зато иронично улыбнулась, услышав, где и на кого я заочно учусь.

– Сильно! Впечатляет.

Да, ирония была абсолютно уместна. Пожалуй, недалеко я ушла от института культуры.

Может, она не давала мне читать свои сочинения именно потому, что я училась на критика? Может быть…

Ещё Вера, конечно, знала, что я замужем. Мне хотелось познакомить её с Тимуром – свести двух будущих писателей, но получалось, что мы дружили исключительно на работе: у неё никогда не было времени на «гости» и «погулять».

– Каждую свободную минутку – Витальке! – объясняла она. – Мне бы вообще хотелось быть рядом с ним всегда, постоянно! Писать дома и воспитывать его. Но нельзя же просто сесть на мамину шею и ехать. Если бы нас содержал муж…

– Ты бы согласилась?

– А почему нет? Понимаешь, ребёнок – это счастье! Нет, ты пока не понимаешь.

Конечно, не понимала тогда, что естественно.

Иногда мы ходили в ближайшее кафе пообедать или просто выпить кофе, посидеть и поболтать. Чуточку посплетничать, обсудить мужчин, повспоминать школу и сравнить, что изменилось за девять лет – как раз наша разница в возрасте. Вере кондового совка досталось в разы больше, ей было, что рассказать.

Впервые у меня появилась совсем взрослая подруга. Я гордилась. Но что она-то во мне нашла?

– Ты умная. Поначалу было удивительно: когда ты назвала свой возраст, я подумала – как так? Дети этого года рождения уже научились разговаривать? – мы засмеялись. – А мне нравится с тобой болтать, прямо не ожидала, – призналась Вера, и мою радость сумел сохранить в тайне лишь Демон.

Так вышло, что я к Вере заезжала не раз, она любила приглашать меня к себе в гости после работы. Жили они не так уж далеко от радиостанции, совсем рядом с метро Павелецкая. Когда удавалось освободиться пораньше, а Тимура всё равно не было дома, Вера уговаривала меня поехать к ней поужинать вместе с мамой и Виталиком.

Помню самый первый раз. Я разглядывала уютную и просторную квартиру в сталинке: высокие потолки, три большие комнаты, огромная ванная. «Мама грохнула в эту квартиру все-все свои накопления, – пояснила Вера. – Раньше мы жили в Чертанове в жуткой двушке».

Чисто, вкусно пахнет, свежий ремонт и красивая мебель. Мама Алла Андреевна – типичная бухгалтерша советского розлива: с высокой залакированной вусмерть причёской, полная, голосистая и очень уверенная в себе. Но при ближайшем рассмотрении оказалась добродушной и жизнерадостной женщиной. Внешне – ничего общего с Верой.

– Да не разглядывайте! – засмеялась она, заметив, как я перевожу взгляд с неё на худенькую, тёмненькую, узколицую Веру – и обратно. – Не моё дитё, подкидыш. А вообще папкина она. Очень на отца похожа… – Алла Андреевна опустила глаза. – Верин папа умер от рака десять лет назад.

– Мой папа тоже умер, только из-за сердца, почти три года назад… – тихонечко сказала я.

– Ох, детка!

Но скорбная пауза длилась не больше полуминуты. Алла Андреевна, словно мультяшный персонаж, моментально переключилась на радость и рассказала, как забирала сегодня Виталика из садика, «с вечными его выкрутасами и кандибоберами» (Виталик тем временем шумел в своей комнате, играя с машинками и рычал КАМАЗом).

Кстати, у Вериного сына была её самая трогательная черта лица – чуть выдающаяся вперёд верхняя губа. Наверное, когда вырастет, будет прикрывать её усами – обычно мужчины в таких случаях так поступают. Иначе в их облике проступает слабость и даже беззащитность – какому юноше это понравится? В остальном же он удивительно походил на бабушку, которая этим очень гордилась.

Наблюдать за этой семьёй было интересно, особенно в общих чертах зная историю. Мне представилось, как когда-то конфликтовали две настолько разные женщины, и как их навсегда помирил малыш, устраивающий цирковое представление из любого обыденного события, к тому же улыбающийся бабушкиной улыбкой.

Однажды бабушка решила навсегда устроить жизнь своей небольшой семьи, чтобы всем стало уютно и надёжно, поэтому продала плохую квартиру в плохом месте, купив взамен хорошую. Надеясь, что всё плохое осталось там, там… И сотворила из нового жилья практически рай, насколько это было в её силах.