Маленький памятник эпохе прозы

Не шибко-то помогали папина наука и моё умение: было больно и саднило в душе.

– Ма-а-а, – ныла я вечерами по телефону, – отдай Фимку!

– Закроем эту тему! – возмущалась мама. – Ни за что. Заведи своего.

В январе случилось огромное событие, которого мы все ждали: Марина родила сына. В самой лучшей, самой дорогой клинике Москвы.

В первую очередь я аккуратно выстроенными фразами поздравляла по телефону Лёшеньку, потому что сама новоиспечённая мамочка не могла отвечать по мобильному. Маринин муж вежливо и холодно поблагодарил и коротко ответил на мои вопросы. Не более того, ни слова лишнего, никакой необязательной болтовни со мной, совершенно очевидно нежеланным человеком в его жизни.

Вскоре, к счастью, удалось дозвониться до самой Марины.

– Бе-е-елочка! – стонала она в трубку. – Какое это счастье! Видела бы ты моего пупсика, какие у него глазки, ой, это вообще! А бровочки – домиком, такие маленькие, шевелятся! Ой, а ушки, ушки-то! Белочка, они ж игрушечные! И пальчики – страшно прикасаться!

Нет, разговаривать с залитой по маковку окситоцином женщиной решительно невозможно. Кудахчет, сюсюкает, мозг отключен за ненадобностью, изо рта льётся сплошной «курлык-мурлык, сю-сю, мур-мур». В общем, всё было благополучно, теперь перед нами с Людкой стояла сложная задача – навестить Марину, увидеть её и малыша, чтобы не вляпаться в Лёшеньку. А то не дай бог что…

История с «навестить» затянулась аж на полтора месяца. Кормящей маме непросто выбрать время для гостей нон-грата, мы же не сидели ровно на пятой точке в ожидании, у нас с Людой свободного времени было немного. Долго не получалось совпадения возможностей.

И лишь в середине февраля Марина, наконец, сообщила, что весь вторник с утра до четырёх часов будет одна с малышом. Мне удалось отпроситься с работы, посидев накануне в редакции над текстами до одиннадцати часов вечера и оставив бумаги на своём столе с прижатой дыроколом запиской: «Записать сегодня четыре рекламы! Женский голос – Вера Леонова на три ролика, на один – мужской, кто угодно, кто может\хочет\согласится. Музыка расписана, Миша в курсе, всё подобрал. Особое внимание на ролик № 2 – полторы минуты, много текста, заказчик – придурок с манией величия!» И ещё отредактировала большой рекламный текст для получасовой коммерческой передачи про медицинский центр. Ударно потрудилась, освободив день для визита к Марине.

В этот раз мы с Людкой добирались до резиденции на такси: Людку смущала сумма прописью, но я легко могла себе позволить такое роскошество.

– Давай пополам! – строго сказала подруга.

– Иди в пень! – беззлобно послала я её. – Давай между нами не будет цирлих-манирлих!

Людка надулась.

– Я нищебродка, по-твоему?

– Нет. Просто у меня сейчас реально больше денег. Когда я приеду к тебе в гости в Штаты, ты будешь меня содержать всю дорогу – неделю ли, месяц, сколько я решу у тебя пожить. Договорились? – мы засмеялись.

– Ладно, – согласилась Людка.

– Ага! Испугалась, задумалась? – подначивала я подружку.

– До ужаса! Наверное, ни в какие Штаты не поеду, а то уж больно жуткая перспектива вырисовывается.

Весело болтая, мы доехали до рублёвского дома, а когда расплачивались с таксистом, он с большим интересом разглядывал гостей новых русских, очевидно пытаясь разглядеть в нас валютных проституток и недоумевая от несоответствия.

Кстати, большая-пребольшая разница – ехать по зимней дороге к рублёвским дворцам в обогреваемом, мощном Мерседесе или в раздолбанных, холодных, провонявших бензином Жигулях. Поездка показалась намного более долгой и утомительной.

Мы приехали к Марине около двенадцати дня, прекрасно помня, что к четырём должны убраться восвояси. Нормально, куда ж больше-то?

Марина немного поправилась, но и это ей шло! Она как бы помягчела, стала в десять раз более женственной и нежной. Огромная, налитая грудь распирала шёлковый халатик, глаза сияли новым блеском, улыбалась же Маринка, не переставая. В общем, нормальный, чуть придурошный вид молодой счастливой мамочки.

Своего сына Марка она не спускала с рук, даже когда в этом не было ни малейшей необходимости – малыш спокойно спал, и его запросто можно было уложить в кроватку.

– Не могу! – улыбалась Марина. – Хочу постоянно держать на руках, не в силах оторваться.

Она могла себе позволить получать удовольствие от материнства, наслаждаясь самыми приятными его моментами, потому что ей круглосуточно помогали посменные няни – одна из них та самая кухарка в передничке, которую мы однажды уже видели. И вновь застали за работой именно её, уставшей выглядела как раз она. На сей раз пожилая женщина, которую нам не представили ни тогда, ни сейчас, назвав лишь «дневной няней», была одета в милое цветастое платье, испачканное срыгиваниями младенца.

Марина, к счастью, имела возможность отдыхать и высыпаться, поэтому выглядела отлично, а глаза… Глаза нашей Лоллобриджиды, подсвеченные любовью и окситоцином, были достойны, чтобы их писал художник эпохи Ренессанса. Боюсь, мне для рассказа о блеске и выражении взгляда не хватит слов, язык бессилен.