Мальинверно

Творец наделил нашу душу разными формами: создал человека из земного праха, вдохнул в него живительную силу, и человек стал живой душой, и хотя Федор возвратился в прах, душа его осталась живой и бессмертной.

Как пишет Матфей, человек оставит мать и отца своих и соединится с женщиной, и станут они единым целым. Человек не вправе разъединять то, что соединили Господь и любовь. Сила любви сверхчеловечна: даже если бы я говорил на языке людей и ангелов, но был лишен любви, я был бы всего лишь бряцающим кимвалом или пустой колокольной бронзой. И даже если бы я обладал пророческим даром, и знал разгадку всех тайн, и был исполнен веры, движущей горы, но был лишен любви, я был бы ничтожен. Любовь терпелива и благодатна: она не завистлива, не кичлива, не напыщенна, не ведет себя недостойно, не ищет выгоды, не раздражительна, не подозрительна; она не радуется несправедливости, но правда ей в усладу; она ко всему терпима, верит, и надеется, и выносит все. Любовь не знает границ, ей неизвестна смерть.

Поэтому мы сегодня отмечаем брачный союз межу Маргаритой и Федором, ибо то, что не под силу людям, под силу Вселенной. Это солнце и этот дождь говорят нам, что любовь и смерть – две части одного бытия; они благословляют души, которые становятся единым целым через символический обмен кольцами, имеющими форму Земли и Солнца, равнозначные в каждой своей точке.

Я кивнул в ее сторону:

– Маргарита, следуя прижизненной воле Федора, согласна ли ты соединить свою душу с его душой и поклясться, что будешь верна ему и в жизни, и в смерти, что будешь почитать его и вспоминать до скончания веков?

– Да, согласна.

Я передал ей коробочку: она открыла ее, вынула кольцо, поцеловала и уронила в лунку, которую я специально вырыл для этой цели рядом с памятником. Затем достала свое кольцо, прислонила его к мрамору и надела на палец.

– Да не осмелятся границы, установленные человеком, разъединить то, что любовь соединила навеки. Маргарита и Федор, в силу своих полномочий хранителя душ объявляю вас мужем и женой. Невеста может поцеловаться с женихом.

С легкостью ласточки Маргарита соскочила со стула и, потупив взгляд, приложилась губами к памятнику.

Подошла ко мне в своем черно-белом платье, на котором оставила след своего короткого существования каждая капля, улыбнулась, демонстрируя руку с обручальным кольцом, и обняла меня.

– Лучше и придумать нельзя было… Надеюсь, жизнь вознаградит вас тем же.

Мы оба повернулись к памятнику, омытому дождем, маргаритки поникли под тяжестью капель, ленты промокли насквозь, свечи погасли. Не обращая на это внимания, мы задержались еще на минуту.

Потом невеста с черными подтеками на щеках повернулась и собиралась уходить.

Я проводил ее до покойницкой переодеться.

– Постойте, я хочу кое-что сделать.

Я взял фотоаппарат, который одолжил у Марфаро, и сделал ее снимок.

Она вошла в помещение и вышла через несколько минут, держа пакет со своим нарядом. Нужды в словах не было: ее улыбки у ворот было более чем достаточно.

Я вернулся к могиле Федора под легким дождиком, который никогда еще не доставлял мне такого удовольствия, и пока собирал и складывал в тачку корзины для цветов, белые ленты и зачехленный стул, пока размышлял, что иллюзии людей беспредельны, я почувствовал себя бряцающим кимвалом и пустой колокольной бронзой.

31

Проснулся я с чувством освобождения; грусти, с которой я уснул, словно и не бывало. Бракосочетание Маргариты при всей его безнадежности и трагизме привело меня в хорошее расположение духа, не только потому, что я помог осуществиться ее тайному желанию, но и потому, что соотнес это событие с моими отношениями с Офелией: если кто-то мог сочетаться браком с душой покойного, значит, и я однажды смогу жениться на женщине, в которую влюбился по кладбищенской фотографии и которая затем облеклась в плоть и кровь.

Первым делом в то утро, как и в последующие, я посмотрел на ветку кипариса: я это сделал, хотя и знал, что ворота кладбища были закрыты, но с Эммы сталось бы прийти и ночью.

Каждый раз, когда я отходил и возвращался, я посматривал на ветку.

Все, что было использовано для свадебного ритуала Маргариты, лежало в тачке, на складе. Я сложил тюль и ткани, хотя они не до конца еще просохли, и аккуратно уложил в коробку, прикрыв ее от пыли мешком, ибо они могли еще пригодиться, поскольку отныне кладбищенский регламент предусматривал бракосочетания живых и мертвых.

Сходил на могилу Федора: букет маргариток в стеклянной вазе с белой ажурной лентой был единственной зримой приметой вчерашнего торжества. Незримое хранилось под землей, в ямке с обручальным кольцом, на котором выгравировано имя невесты и дата бракосочетания. Подошел посмотреть, надежно ли оно присыпано. Для верности пару раз придавил ногой это место, будто стараясь опустить его глубже, к безымянному пальцу новоиспеченного супруга.