Мало избранных

«Сумею забыть, не впервой бьют», – подумал Матвей Петрович.

На следующий день лакей Капитон принёс Нестерову в дом кованый сундучок с десятью тысячами Гагарина. Алексей Яковлевич принял сундучок и сел за стол пересчитывать червонцы. Рядом разложил бумаги Николай.

– Как закончишь, батюшка, начертай титлы, – негромко попросил он.

Алексей Яковлевич по-крестьянски основательно сосчитал монеты на два раза, а потом ещё и на третий раз. Всё верно. Заперев сундучок на замок, он взял перо и расписался в бумагах Николая. Это были три одинаковых списка – доносы на губернатора Гагарина с обвинением в растрате сорока тысяч из казны Бухгольца. К обвинению Нестеров присовокупил и свои соображения о том, что оная растрата послужила причиной неудачи похода.

– Всё, – подвёл итог Алексей Яковлевич. – Завтра выезжай. И поспеши, Николай, пока реки льдом не взялись. Верхотурскую таможню объехай через Уктусский завод на Кунгур – мало ли, какую западню Гагарин приготовит. В Питербурхе одно доношение дома под половицы спрячь, второе – в Сенат секлетарю, третье – государю.

– А ежели Пётр Лексеич из-за границы не вернулся?

– Тогда гони по всем Саксониям. Ищи его, хоть в окияне на корабле, и предай прямо в ручки.

– Деньги потребны, батюшка.

Алексей Яковлевич положил на стол ключик от сундучка с червонцами.

– Дозволяю принять пятьсот рублёв. А сундучок дома в подполе зарой.

Николай принялся привязывать ключ на гайтан с нательным крестом.

– Не напрасно ли стараемся, батюшка? – спросил он.

– Не напрасно, – уверенно ответил Алексей Яковлевич. – С пушной казной Гагарин в тот раз выкрутился, а с деньгами Бухгольца – дело верное.

– Сорок тыщ – князьям не барыш, – вздохнул Николай. – Светлейший вон по сотне берёт. Разгневается царь, что по мелочам его дёргаем, и нам же хуже будет, а Гагарину всё как с гуся вода.

– А ты доноси с умом.

– Научи, батюшка, – тотчас с интересом попросил Николай.

– Напомни царю о выкупе для Мехмед-паши.

Пять лет назад Пётр Лексеич водил армию на войну против турок. На реке Прут янычары окружили царскую армию и готовы были порубить всех под корень. Граф Шереметев и вице-канцлер Шафиров вступили в переговоры с турецким военачальником визирём Мехмед-пашой и выкупили выход из западни за сто пятьдесят тыщ. Деньги эти государь потом собирал со всей державы. От Сибирского приказа князь Гагарин дал пятнадцать тыщ.

– А к чему тут Мехмед-паша? – удивился Николай.

– На царя Гагарин тогда пятнадцать тыщ дал, – наставительно пояснил Алексей Яковлевич, упиваясь своим хитроумием, – а на себя ныне сорок тыщ украл. Пущай Пётр Лексеич сравнит, кого Гагарин выше ценит.

Глава 6 От кости Бодорхона

Нойон Цэрэн Дондоб предупредил зайсанга Онхудая, что тому не стоит появляться в Кульдже, где разместил свою юргу контайша Цэван-Рабдан. Однако Онхудай пренебрёг советом Дондоба. Может, нойон сказал глупость? Немилость контайши угнетала Онхудая, он не мог терпеливо переносить это испытание вдали от контайши. В своём улусе он привык к подчинению и полагал, что люди покоряются именно ему, Онхудаю, а не званию зайсанга, которым наградил его контайша, а потому решил, что лицом к лицу Цэван-Рабдан тоже уступит и откажется от немилости. Онхудай забрал пленников и начал перекочёвку в Кульджу. Ваню Демарина он оставил в Доржинките.

Кульджа была исконным городом ойратов: по преданию, Чагатай, сын Чингиза, от горного озера Сайрам двинулся в казахские степи, и его войско прорубило в неприступном и диком хребте Борохоро узкое ущелье Талыч, по которому Чагатай вышел к реке Или. Здесь, в плодородной долине, монголы заложили город Кульджу. Говорили даже, что сам Чингиз нашёл вечное упокоение на Или: его погребли в огромном бархане, и с тех пор бархан неумолчно воет, стонет и шепчет, переполненный бесчисленными песнями о свершениях своего хозяина. После монголов за долину Или боролись казахи и китайцы; китайцы называли Кульджу городом Инин. Хан Галдан Бошогту вернул Кульджу ойратам. А контайше Цэван-Рабдану понравилось жить на шумной реке Или – подальше от китайцев, Кукунора, Тибета и Халхи.

Онхудай приблизился к Кульдже в самой середине лета. Разбивать юргу в пределах города он не осмелился и встал на берегу Или поодаль, а в Кульджу послал надёжных дайчинов. Дайчины принесли хорошую весть: Цэрэн Дондоб с войском уже покинул Кульджу и сейчас лезет через ледяные перевалы Куньлуня в Тибет. Значит, нойон не будет наговаривать контайше на зайсанга. Онхудай ободрился. Но вскоре в его юргу приехал тайша Буурул – советник Цэван-Рабдана, всем известный эмчи.

– Зачем ты явился сюда, зайсанг? – спросил эмчи. – Нойон Дондоб ясно указал тебе, что контайша не пожелает увидеть Онхудая из Доржинкита.

– Я имею такое же право на расположение контайши, как любой другой зайсанг, – гордо ответил Онхудай.

– Не имеешь, – спокойно возразил Буурул.

– Мой прапрадед был повелителем всех ойратов, – напомнил Онхудай. – Мой дед был братом джунгарского контайши. Я не собака.