Малуша. Пламя северных вод

Вышел он со Ильменя со озера,
Говорит сам таковы слова:
«Ай же ты краса-девица, Малфрида Буеслаевна!
Круглолицая, белолицая,
Говорливая, неспесивая,
Брови у тебя – две черны куны,
Как малина, щечки алые,
Земляника ягода – уста медовые.
То не вишенка в зеленом саду,
То не ясна звездочка во синем небе,
То одна среди красных девушек,
Молодая Малфрида Буеслаевна.
Не знаю, что тебе буди пожаловать,
За твои за утехи великие,
За твою тиху-плавну речь голубиную,
а твою походочку лебединую…»

Мальфрид слушала эти восхваления, изумляясь все больше. Что это – новая песнь, сложенная для нее? Или старинная, о том, что уже бывало раньше? О тех девах, что становились женами господина вод в облике змея?

«А возьму я тебя за белы рученьки,
Отведу в палаты мои подводные,
А в палатах у меня дива дивные:
На небе солнце – и в палатах солнце,
На небе месяц – и в палатах месяц,
На небе звезды – и в палатах звезды».
Отвечала ему красна девушка, Малфрида Буеславна,
Говорила такое слово ласковое:
«Ой же ты Волх-молодец, лютый змей!
Не бери ты меня за руки белые,
Не веди в палаты свои подводные,
Дай погулять мне на белом светушке,
А за это твое позволеньице
А я рожу тебе доброго витязя,
Тебе на честь, людям на славу!»
Обвивается как черный лютый змей
Вокруг тела ее белого,
Бьет хоботом по белому стегну.
В та поры молодая понос понесла,
Понос понесла да дитя родила.
Как взошел на небе светел месяц,
Так родился на Ильмене светел витязь,
Могучий Соловей Змеевич!
У него руки-то по локоть в золоте,
У него ноги-то по колена в серебре,
Во лбу солнце, в затылке месяц…

Звуки струн усилились и звучали подобно золотому грому; голос певца приобрел торжествующую мощь, и казалось, земля и небо содрогаются, когда появляется на свет могучий сын божества. Рыбы уходят в глубину, птицы стремятся за небокрай, звери рыскучие разбегаются по лесам от его первого крика…

Вся земля сыра всколебалася,
Сине море всколыхалося,
А и родился могучий витязь Соловей Змеевич,
Своей матушке на похвальбу,
Себе на славу, роду-племени на радость!

Голос певца стих, но наигрыш еще струился, давая слушателям время опомниться и указывая им путь из чудесной страны назад в белый свет. По золотым нитям звенящих струн с неохотой дух возвращался с того зеленого луга близ синего Ильмень-озера, где звезды, солнце и месяц гуляют хороводом, отдавая свой свет чудесной деве, где алые ягоды и белые жемчуга напрасно соперничают с прелестью ее уст. Где растворяются врата подводного царства и появляется молодец-змей, будто туча грозовая, во всей ужасной сумрачной своей мощи. Этот звон отдавался в самой глубине сердца, заставляя отвечать его глубинные струны. Постепенно зов слабел, уходил вдаль, и обычный зримый мир вновь проступал под тускнеющим сиянием…

Но вот все стихло, однако в гриднице еще какое-то время стояла тишина. Каждый вслушивался в последние отзвуки сердечных своих струн и не желал потревожить их даже вздохом.

Мальфрид сидела, опустив глаза и глубоко дыша. Ее окатывали жар и озноб, почти как в ту ночь, когда она шаг за шагом входила в Волхов, повинуясь неодолимому влечению, неслышному, но властному призыву господина вод. С ней ли это было? Или с той, другой девой, Малфридой Буеслаевной, на том зеленом лугу, где ходят солнце и месяц? Дедич пел о ней – и о другой, о деве, вечно живущей в священных преданиях и находящей все новые и новые воплощения в земных девах новых поколений. Он сотворил для нее еще одно чудо: будто взял за руку и перевел из земного мира в Занебесье. Дал ей и ее будущему чаду место в золотом тереме солнца и защиту самих богов, какую не дадут никакие самые сильные наузы.