Читаем Малые Топыри полностью

И тут подходит к ним боец из пополнения. Якут. Как бишь его фамилия… А, не важно. И говорит этот якут:

– У вас тут, видимо, кладбище на нейтралке было.

– Ну, может и было, спасибо, очень ценная информация, – отвечают офицеры.

– Да нет, – говорит якут, – у вас тут мёртвые немцы ходят, потому что было кладбище.

– Солдат, твоему отделению позицию определили? – спрашивает ротный, – Вот и…

– Погоди, – говорит замполит – Пуст расскажет.

И видя странный взгляд капитана, спрашивает у того:

– Ты в мёртвых немцев веришь?

– Я уже не знаю, во что я верю, – отвечает Вадим Палыч.

– Ну, а если не знаешь, то и давай послушаем. Хуже от этого точно уже не станет.

Ну, якут и высказал. Дескать, по его мнению, раньше тут было кладбище. Скорее всего, довольно старое. Потом, до войны ещё, его разровняли в луг. Но, земля-то от этого печать обрядового места нести не перестала. Ну, а как докатилась сюда линия фронта, и стали люди гинуть на этом пятачке, тут неладное и началось…

Наших-то ребят земля примет, тем более, что и тела мы сами ей предаём. А вот с немцами сложнее. Чужие они. Да мало, что чужие – враги. Легли бы где в другом месте, может и ладно, но тут, предкам нашим с ними лежать никакого удовольствия. Не принимают они их. Да и земля не принимает. И тела уж не первую неделю гниют. Да и немцам, в конце концов, самим домой хочется. Кто их знает, как кто сюда попал? Кто-то, может, убеждённый фашист. Офицеры, может, пропитаны насквозь превосходством арийской расы, и верят, что у них нет иного пути, кроме как завоевать власть над миром или умереть. А есть и те, кого поставили под ружьё по призыву, и кто так и не понял, куда его отправили, и за что он погиб. А гибнет-то их на этой полосе всё больше. И чем больше их тут гибнет, тем сильнее их отторгает земля. Вот они и начали ходить неприкаянными. Сами не знают, зачем и почему… У них какой последний приказ был, наступать? Вот они его и выполняют в надежде, что может тогда всё закончится. Шамана им надо. Чтобы проводил. И желательно подальше.

– Ну, ты хватил, – ответил политрук, – Где я тебе шамана-то возьму?

– Оставь Фёдор, – говорит капитан, – Мало нам было мёртвых фрицев, давайте ещё шамана приведём. А потом все дружно ударим в барабаны, или во что-нибудь там ещё, и с плясками пойдём на немцев, вдруг он испугаются. Хватит… Не создавай проблем больше, чем их есть.

– Палыч, я тебя, конечно, понимаю, только не понимаю. Я, политрук, вижу, что перед нами происходит откровенная чертовщина, а ты – предлагаешь оставить всё как есть. И что, ждать пока наши ребята, без всяких барабанов пустятся в пляс, хихикая и рыдая, когда окончательно лишатся рассудка? Хоть шаман, хоть Будда, если это поможет – пусть кого угодно ведут.

– Не обязательно прямо шамана, – снова встрял в разговор якут, – Это у нас – шаман, а подойдёт любой проводник. Тут даже священник будет лучше, потому как кладбище, скорее всего, православное.

– Ещё не легче. Попа в часть приволочь… Тебе, кстати, первому достанется, если вскроют, – это ротный – политруку.

– Кстати, о попах. Тут в деревеньке неподалёку есть один. Мы когда там на ночь останавливались – видели, – а это уже лейтенантик из пополнения оживился.

Политрук как узнал, потребовал на карте показать, и сказал, сейчас за ним пойдёт, может к обеду успеет вернуться. Ну, а если кто доложит – что ж поделать, ответит. Лучше уж он попадёт к особистам, чем больше двух сотен парней лишатся ума.

Капитан только рукой махнул. Делайте, говорит, что хотите. Откинулся на стенку блиндажа. Да тут же и уснул. Да как будто ещё раньше, чем затылок бревна коснулся. Будто, как только понял, что не может больше командовать, и предложить ничего более путного не сумеет, так его и выключили. А политрук, значит, взял карту, да все тихонько из блиндажа и вышли, чтоб не будить. Четвертые сутки человек без сна – всяким же силам предел бывает.


– А ты прямо всё это видел? – недоверчиво спросил мужчина у старика.

– И видел, и слышал! Я у входа стоял, в карауле. Перебивать взяли моду… – проворчал рассказчик, которого снова сбили с мысли.

Собеседник меж тем снова пододвинул к нему стакан. Но дед явно потерял к водке интерес, так что мужчине ничего не оставалось, кроме как выпить в одиночестве.

– Так бишь… Пошёл политрук в деревню. Ну, поп и правда есть. Так знаете, как он его назвал? Батюшка! А вот тут уж не смей мне не верить, потому как мне это сама твоя мать рассказывала.

– Ты что, с мамой там познакомился? – мужчина едва не подавился огурцом, который взял на закуску.

– Ну а где? – хитро прищурился дед.

– И что не рассказывал? Мать-то сама это всё знает?

– Расскажешь вам всё… Вот рассказываю – слушай. А история не по женские уши. Про священника знает. Так, слухи какие слышала – шила в мешке не утаишь, наши, когда квартировали в тех метах, тоже языки за зубами не держали. Но я ей прямо ничего не говорил, так что, так, в общих чертах знает что у нас бесовщина какая-то творилась… Ладно, слушай, что говорю.

Политрук-то, значит, смирный пришёл до деревни, священника нашёл, и говорит:

– Здравствуйте, батюшка.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Татуировщик из Освенцима
Татуировщик из Освенцима

Основанный на реальных событиях жизни Людвига (Лале) Соколова, роман Хезер Моррис является свидетельством человеческого духа и силы любви, способной расцветать даже в самых темных местах. И трудно представить более темное место, чем концентрационный лагерь Освенцим/Биркенау.В 1942 году Лале, как и других словацких евреев, отправляют в Освенцим. Оказавшись там, он, благодаря тому, что говорит на нескольких языках, получает работу татуировщика и с ужасающей скоростью набивает номера новым заключенным, а за это получает некоторые привилегии: отдельную каморку, чуть получше питание и относительную свободу перемещения по лагерю. Однажды в июле 1942 года Лале, заключенный 32407, наносит на руку дрожащей молодой женщине номер 34902. Ее зовут Гита. Несмотря на их тяжелое положение, несмотря на то, что каждый день может стать последним, они влюбляются и вопреки всему верят, что сумеют выжить в этих нечеловеческих условиях. И хотя положение Лале как татуировщика относительно лучше, чем остальных заключенных, но не защищает от жестокости эсэсовцев. Снова и снова рискует он жизнью, чтобы помочь своим товарищам по несчастью и в особенности Гите и ее подругам. Несмотря на постоянную угрозу смерти, Лале и Гита никогда не перестают верить в будущее. И в этом будущем они обязательно будут жить вместе долго и счастливо…

Хезер Моррис

Проза о войне
Враждебные воды
Враждебные воды

Трагические события на К-219 произошли в то время, когда «холодная война» была уже на исходе. Многое в этой истории до сих пор покрыто тайной. В военно-морском ведомстве США не принято разглашать сведения об операциях, в которых принимали участие американские подводные лодки.По иронии судьбы, гораздо легче получить информацию от русских. События, описанные в этой книге, наглядно отражают это различие. Действия, разговоры и даже мысли членов экипажа К-219 переданы на основании их показаний или взяты из записей вахтенного журнала.Действия американских подводных лодок, принимавших участие в судьбе К-219, и события, происходившие на их борту, реконструированы на основании наблюдений русских моряков, рапортов американской стороны, бесед со многими офицерами и экспертами Военно-Морского Флота США и богатого личного опыта авторов. Диалоги и команды, приведенные в книге, могут отличаться от слов, прозвучавших в действительности.Как в каждом серьезном расследовании, авторам пришлось реконструировать события, собирая данные из различных источников. Иногда эти данные отличаются в деталях. Тем не менее все основные факты, изложенные в книге, правдивы.

Игорь Курдин , Питер А. Хухтхаузен , Робин Алан Уайт

Проза о войне