Малыш для биг-босса

– Наденька… моя хорошая… ты где?! Сможешь приехать?!

Голос бабушки дрожит, она явно взвинчена.

– Смогу! – отвечаю, сжимая трубку сильнее в пальцах. – Что с Игнатом?

– Ты приезжай скорее, внучка, я, старая, совсем перепугалась. Температура у него. Не спадает.

– Сколько градусник показывает?

– Тридцать девять почти.

– В холодильнике есть суппозиторий в розовой упаковке.

– Ставила, Наденька, не помогает! Тридцать восемь было, поставила я, а теперь уже тридцать девять. Чего только ни делала! И сиропчик давала, он выплюнул, не проглотил!

– Скорую нужно!

– Дед уже звонил.

– Что говорят? Когда приедут?!

Бабуля носом хлюпает.

– Наденька, они ехать отказались! Сказали, что где-то ЧП и все силы брошены туда. Сказали, что критичная температура сорок, тогда в скорую звонить, а пока сбивать надо.

Прикрываю веки. Собираюсь. Боль в висках отходит на второй план, концентрируюсь.

– Размочи в теплой воде тряпку, бабуль, раздень до нога Брошку и оботри. Я сейчас буду!

Почти сбрасываю вызов, как слышу взволнованный крик Вениамина Игоревича:

– Таня! Таня! Быстрее! У ребенка судороги! Что делать, Таня?! Что мне делать?! Язык держать?

Что-то падает, быстрые шаги, грохот.

– Поверните его на бок! Бабуль! Не держите язык! Нельзя! В скорую звоните! – я кричу в трубку и не понимаю, слышат ли меня на том конце провода.

Телефон гаснет в руках. Батарейка сдыхает.

Перед глазами пелена, слезы прыскают из глаз. И в этот самый миг дверь в мою палату открывается, не вижу, кто заходит, кто нападает и пытается уложить меня обратно в кровать, я сопротивляюсь, как фурия, единственное, что бьется в голове – освободиться.

Кто-то меня резко вздергивает так, что ноги отрываются от пола, встряхивает настолько сильно, что зубы клацают, пелена спадает и перед глазами проявляется злое лицо Умарова с побелевшими скулами и глазами, которые мечут молнии.

– Успокойся! – цедит так, что страшно стало бы, если бы я не знала, что с Брошкой беда.

– К кровати прикую! Что творишь, дура? Ты видела, что у тебя кровь из руки хлещет?!

Не слышу его. Говорю отчаянно:

– Отпусти меня домой, Умаров! Мне нужно домой! Сейчас же!

– Тебе лежать надо. Прекрати! – рявкает зло и сжимает пальцы на моих плечах еще сильнее.

– Не прекращу, – отвечаю едва слышно, но отчаянно уверенно, – я буду пытаться убежать от тебя столько, сколько смогу, сколько останется сил…

На мгновение Умар застывает, вглядывается в мои глаза. Что-то страшное проскальзывает на дне графитовых глаз, когда он спрашивает обманчиво мягко:

– Куда ты так бежишь, Надя? К кому?!

Прикрываю веки. Все страхи уходят на второй план, все отметается. Единственное, что важно в эту секунду – это спасение моего сына.

А дальше… о том, что будет дальше… я подумаю потом.

Никто другой не сможет помочь Игнату. Только Умаров в силах. У него связи, деньги, власть…

А к нам скорая может и не приехать, сказать, что больной недостаточно болен…

Поэтому я собираюсь и распахиваю веки, тону в темных глазах отца своего ребенка и выдаю свою самую страшную тайну.

– У моего сына, Баграт, прямо сейчас температура под сорок и судороги.

Стоит сказать, как я срываюсь, рыдание вылетает из горла, накрывает пеленой страха, отчаяния и ужаса, когда я выдаю надрывно и горько:

– Помоги моей Брошке, спаси Игната…

На мгновение лицо Умарова искажается, кажется, что скулы становятся острее, он бледнеет.

Пальцы впиваются в мои плечи настолько сильно, что шиплю сквозь сжатые зубы…

У него радужка пылает, словно магма заполняет до краев, а зрачки пульсируют. То расширяются, то сжимаются.

Ноздри хищного носа раздуваются. Ощущение такое и еще мгновение и Умар буквально оторвет мне голову голыми руками.

– Прошу, Баграт, умоляю… – всхлипываю, – я готова на колени упасть, все готова сделать, только спаси… скорая не едет к нам… я никогда не оставляла сына так надолго… я виновата… это все моя вина… а за мои грехи расплачивается мой ребенок…

Руки разжимаются, и я падаю на кровать, валюсь кулем, в то время как Умар сжимает и разжимает кулаки, смотрит на меня так, что дыру прожигает. Под ледяной оболочкой у него течет восточная горячая кровь, и сейчас тот случай, когда он позволяет эмоциям проявиться, и от той бури, которую я вижу перед собой, я понимаю, что он может сделать все, что угодно.

Но мужчина моргает, делает вдох, один, другой.

Наблюдаю, как массивная грудная клетка вздымается.

Затем мужчина прикрывает глаза на мгновение, но уже в следующую секунду достает телефон и набирает номер.

– Айболит, с ребенком беда, температура и судороги. Да. Скину локацию. Выезжаем.

Умар разворачивается на каблуках и идет прочь из моей палаты, а я понимаю, что поможет, что подключит своего чудо-врача, и еще понимаю, что Баграт уходит.

Не берет меня с собой, поэтому совершаю неожиданный рывок, не знаю, откуда берутся силы, но я буквально взлетаю с кровати и лечу в сторону двери, запинаюсь в самом конце и падаю на Умарова, который на рефлексах оборачивается и ловит меня в свои сильные, жестокие руки.

– Ты что творишь?! – цедит зло.