Малыш Николя и его друзья

И он нам показал: для каждой буквы есть специальный жест. Например, приложишь палец к носу – это буква «а», к левому глазу – «б», к правому глазу – «в». И для каждой буквы – своё особое движение: чешешь ухо, трёшь подбородок, хлопаешь себя по голове (это для буквы «з») или косишь глазом. Классно!

Только Клотеру это не очень понравилось. Он сказал, что для него алфавит – это уже секретный шифр и что, чем учить ещё один для того, чтобы поговорить с друзьями, он предпочитает дождаться перемены и тогда уж сообщить нам всё то, что накопилось. Ну а Аньян, тот, конечно, вообще знать ничего не желал про секретный шифр. Он первый ученик в классе и любимчик учительницы, поэтому на уроке предпочитает слушать её и отвечать у доски. Он ненормальный, этот Аньян!

Все остальные решили, что шифр отличный. И потом, секретный шифр – это очень полезно: когда мы будем сражаться с врагами, то сможем говорить друг другу кучу вещей, а они ничего не поймут, и мы их победим.

И мы попросили Жоффруа, чтобы он научил нас своему шифру. Все встали вокруг него, и он нам велел делать, как он показывает: он потрогал нос пальцем – и мы потрогали свои носы пальцами, он дотронулся пальцем до своего глаза – и мы тоже. Когда мы дружно скосили глаза, пришёл мсье Мушабьер. Мсье Мушабьер – это наш новый воспитатель, который немножко постарше учеников из старшего класса, но не очень намного, и, кажется, он в первый раз работает воспитателем в школе.

– Послушайте, – сказал мсье Мушабьер. – Я не стану расспрашивать, что вы тут затеяли и почему гримасничаете. Единственное, о чём предупреждаю: если не прекратите, всех вызову в школу в четверг. Ясно?

И он ушёл.

– Ладно, – сказал Жоффруа. – Вы запомнили шифр?

– Кое-что меня смущает, – заметил Жоаким. – Это насчёт правого и левого глаза для «б» и «в». Я всё время путаю, где право и где лево, как мама, когда она ведёт папину машину.

– Да ну, это не важно, – отмахнулся Жоффруа.

– Как?! Как это не важно?! – возмутился Жоаким. – Если я захочу тебе сказать «болван», а получится «волбан», это совсем не одно и то же.

– Кому это ты хочешь сказать «болван», болван? – переспросил Жоффруа.

Но подраться они не успели, потому что мсье Мушабьер дал звонок с перемены. С мсье Мушабьером перемены у нас делаются всё короче и короче.

Мы все построились, и Жоффруа предупредил:

– На уроке я вам кое-что передам, а потом на переменке посмотрим, кто понял, а кто нет. Предупреждаю: кто хочет быть в нашей компании, тому придётся выучить секретный шифр!

– Ну конечно! Браво! – воскликнул Клотер. – Значит, мсье решил, что если я не знаю его дурацкий шифр, так я уже и не в компании! Браво!

Тут мсье Мушабьер сказал Клотеру:

– Проспрягаешь глагол в предложении «Я не должен разговаривать в строю, особенно после того, как у меня была целая перемена, чтобы болтать всякие глупости». В изъявительном и сослагательном наклонениях.

– Вот если бы ты воспользовался секретным шифром, тебя бы не наказали, – сказал Альцест, и мсье Мушабьер задал ему проспрягать тот же самый глагол. Уж Альцест всегда всех насмешит!

На уроке учительница велела нам достать тетради и переписать с доски задачи, чтобы потом решить их дома. Лично меня это огорчило, особенно из-за папы, потому что когда он приходит с работы, то выглядит усталым и ему не очень хочется делать домашнее задание по арифметике. Потом, пока учительница писала на доске, мы все обернулись к Жоффруа и стали ждать, когда он начнёт нам передавать сообщение. Тут Жоффруа принялся делать всякие жесты, и я должен сказать, что понимать его было непросто, потому что он всё делал очень быстро, а потом остановился, чтобы записать, что положено, в тетради, но мы всё ещё на него смотрели, и он снова стал подавать всякие сигналы, ужасно смешные, особенно когда он засовывал пальцы в уши и хлопал себя по голове.

Сообщение у Жоффруа оказалось ужасно длинным, и это было некстати, потому что мы не могли переписывать задачи – боялись пропустить какие-нибудь буквы в сообщении, иначе потом уж точно ничего не поймёшь. Нам приходилось всё время смотреть на Жоффруа, а он сидит за последней партой в самом конце класса.

Потом Жоффруа сделал «и», почесав себе голову, и «т», высунув язык, и тут глаза у него округлились и он остановился. Мы все обернулись и увидели, что учительница уже не пишет на доске, а тоже смотрит на Жоффруа.

– Да-да, Жоффруа, – подтвердила учительница. – Я, как и твои товарищи, смотрю, как ты гримасничаешь. Но это продолжается уже достаточно долго, не правда ли? Так что отправляйся в угол, я лишаю тебя перемены, а к завтрашнему дню напишешь сто раз «Я не должен кривляться в классе и отвлекать своих товарищей, мешая им заниматься».

В сообщении мы так ничего и не поняли. После уроков подождали Жоффруа, а когда он пришёл, все заметили, что он ужасно разозлился.

– Так что ты там нам говорил в классе? – спросил я.

– Оставьте меня в покое! – закричал Жоффруа. – И вообще, с секретным шифром покончено! И с вами я больше не разговариваю!