Малыш от мажора

Я снова выразительно смотрю на Никиту, но он делает вид, что не понимает намеков.

Ладно, черт с тобой. Смотри, если тебе так хочется.

Быстро расстегиваю блузку, достаю грудь и тут же придвигаю сосок, из которого чуть не сочится молоко, к дочкиному ротику.

Медвежонок просто набрасывается на еду и начинает активно и нетерпеливо сосать, обхватив грудь ладошками.

Я слежу за тем, чтобы она не наглоталась воздуха в первые же секунды кормления, но совсем скоро дочка приноравливается к потоку молока и начинает сосать спокойно и размеренно.

Я выдыхаю.

Мне самой становится гораздо легче, а противная тянущая боль отпускает с каждой секундой.

Никита смотрит на нас некоторое время, потом разворачивается и выходит из комнаты.

Я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. Мне хочется расслабиться хоть ненадолго. Необходимо, пусть сделать это весьма и весьма сложно.

Несмотря на то, что Никита, вроде бы, адекватно отнесся к новости, на самом деле это ничего не значит.

Сделан только первый шаг, даже полшага, а самое сложное нам еще предстоит.

Раз Никита не стал выяснять отношения при тете или дочке, это означает одно. Разговор состоится, но состоится без свидетелей, один на один. Причем в самое ближайшее время.

Машуня начинает клевать носом и вскоре засыпает совсем. Я вытаскиваю сосок из ее расслабленного полуоткрытого ротика, убираю грудь обратно в бюстгалтер. Застегиваю все, поправляю блузку. Осторожно поднимаюсь с кресла с малышкой на руках, а потом укладываю дочку в кроватку.

Теперь нужно найти Никиту, но я не спешу это делать.

Прохожусь по комнате, переодеваюсь в домашний спортивный костюм.

Мне страшно сталкиваться нос к носу с Никитой, и я тяну время, как могу.

Наконец, решаю, что дальше откладывать неизбежное бессмысленно, и лучше уладить все сейчас, до того, как Мишутка проснется и сможет помешать нашему разговору.

Настраиваю радио няню, а потом решительно выхожу в холл.

Никиты здесь нет, и я спускаюсь на первый этаж, не забывая посматривать по сторонам. Гадаю, где его искать.

С кухни доносится дразнящий аромат кофейных зерен. По всей видимости, Никита там, так что я разворачиваюсь, не доходя до гостиной, и спешу на запах.

Я угадала, Никита здесь.

Стоит у окна с чашкой кофе в руках, но как только я застываю на пороге, поворачивается лицом ко мне.

— Уложила?

Его голос звучит ровно, без намека на какие бы то ни было чувства, я утвердительно киваю.

— Да.

— Сколько она проспит?

Просто светский разговор двух приятелей, не иначе. Но меня не обманывает его тон. Уверена, его спокойствие показное.

Тем не менее, я включаюсь в игру.

— Час, полтора. Я поставила рядом с кроваткой радио няню, мы узнаем, когда она проснется, — говорю точно таким ровным голосом, что и он.

— Хорошо.

Никита отлепляется от подоконника и подходит к столу. Ставит на него чашку, а потом начинает медленно двигаться ко мне.

Я застываю на месте, словно статуя. Не знаю, что делать. Спокойно дожидаться, пока он подойдет, или бежать вон без оглядки. На его лице я не могу прочитать ни одной эмоции, настолько оно лишено их, словно маска. И не представляю, что он собирается делать сейчас.

В конце концов, я остаюсь на месте, и Никита подходит ко мне вплотную.

— Итак, ты стала мамой, — говорит он и чуть склоняет голову набок.

— Должен тебя поздравить, хоть и с опозданием.

Буравит взглядом, прожигая во мне дыру.

— Спасибо, — еле могу произнести.

— Я так полагаю, — продолжает медленно, словно взвешивая каждое слово, — ребенок не от меня? Так, Соня?

Я вздрагиваю, как от удара. Словно он размахнулся и залепил мне сейчас звонкую болезненную пощечину.

Но я не позволю ему поливать себя грязью. И не намерена скрывать, раз уж затеяла все это.

Откуда-то вдруг берутся небывалые решительность и смелость.

— Это твоя дочь, Никита. Твоя и моя. Наша с тобой.

Он слушает, но пока я говорю, на его лице не двигается ни один мускул.

Когда заканчиваю, он выгибает бровь.

— Неужели? — произносит холодно.

— Да, это так.

— И ты молчала о своей беременности несколько месяцев?

— Я сама не знала.

— Я не верю тебе, Соня. Если бы ребенок был от меня, ты бы рассказала раньше.

— Это твое дело, верить или нет. Но я говорю правду. Я не знала и Маша — твоя дочка.

— Ага, а слова о том, что ты изменяла мне с другим, просто выдумка.

— Я была в состоянии аффекта тогда. Мало ли, что могла наговорить.

Но я уже вижу, он не верит мне. Все решил для себя и теперь не верит ни одному моему слову. И что бы я ни говорила сейчас, он не прислушается. Не захочет.

Следующие же его слова подтверждают мое невеселое заключение.

— И как только тебе удавалось скрывать все так долго. Сначала любовника, потом беременность. Роды и, наконец, наличие маленького ребенка. Я читал твою рабочую анкету, там о ребенке ни слова.

— На работе никто не знает, так и есть.

— Нужно будет сказать Игнату, чтобы тщательнее проверял сотрудников перед тем, как принимать на работу. Где отец девочки? Он вас бросил?

Последние слова он произносит резко, отрывисто.

Я не успеваю подготовиться, но я не увиливаю и прямо встречаю его невыносимый жгучий взгляд.