Малыш от мажора

— Да, на улице Машуня всегда хорошо спит.

Мы идем по парковой аллее и разговариваем.

Несмотря на то, что Никита, по его словам, не мог думать ни о чем, кроме как об уединении со мной, в итоге он сам настоял на том, чтобы мы не сбивали Машин режим и раз в нем стоит прогулка, значит, она должна состояться.

До этого мы то попеременно, то вместе следили за дочкой, а сейчас вот идем как настоящая семейная пара и катим перед собой коляску.

Разговариваем снова о Мишутке.

Например, Никите интересно узнать, как прошли роды и первые дни после родов. Разные мелочи и нюансы ухода за малышкой.

Я подробно рассказываю про наш режим, про то, как он менялся постепенно, от месяца к месяцу.

— Вначале я боялась, что не справлюсь. Мне было страшно, ведь она была совсем крошкой, — рассказываю я, — но очень быстро я освоилась. Да и мама помогала, подсказывала. В какой-то момент у Мишутки начались колики и каждый вечер ровно в девять она принималась так кричать, что я места себе не находила. Укачивала на руках, успокаивала, все было бесполезно. Но через какое-то время она сама замолкала, словно по волшебству. Так продолжалось несколько недель.

Я все говорю и говорю. Все, что приходит в голову.

Про то, как думала над именем, про решение кормить грудным молоком.

— На самом деле, — добавляю я, — она еще слишком маленькая, чтобы хорошо понимать, кто ее окружает. Я хочу сказать, она потом и не вспомнит, что не знала тебя первые месяцы. Честно, все, что ее интересовало до недавнего времени, это поесть и поспать. Так что, по большому счету ты ничего не пропустил.

— Хорошо, если так.

— Это так, — киваю я и тянусь к Никите. Он целует меня в щеку.

— А ты… — я замираю, но тут же продолжаю, — может сейчас расскажешь об аварии? И вообще, о том, как ты жил все это время?

— Ничего интересного тут нет.

— Ясно.

— Сонь, не дуйся.

Я молчу.

— Я расскажу тебе, попозже.

— Когда?

— Вечером.

Мне приходится довольствоваться этим ответом.

Сделав несколько больших кругов по парку, мы возвращаемся домой. Маша принимается возиться в коляске, а я поскорее начинаю раздевать полусонную дочку, чтобы она не успела вспотеть.

— Мне нужно съездить на съемную квартиру, — говорит Никита, — забрать вещи.

Я киваю.

— Да, конечно.

Я все еще обижена на него за то, что он тянет и ничего не рассказывает. До вечера я с ума сойду.

Но делать нечего.

Никита уезжает, предварительно спросив, что он мог бы купить Маше, чтобы это могло ей понравиться, но я объяснила, что она слишком маленькая для игрушек и всего такого. А предметы первой необходимости у нас итак есть. Так что, ничего не нужно.

— Ходунки? — предположил он, сверившись с телефоном, — или они у вас тоже есть?

— Нет, мы не будем их использовать. Мягкие игрушки и куклы тоже пока рановато.

— Может, что-то из одежды?

— Если так уж хочется что-то купить для нее, можешь купить пачку памперсов, — произношу, подумав пару секунд.

Никита хмыкает, но не возражает.

— Хотя и это лишнее, я все заказываю через интернет. Кстати, — вдруг вспоминаю, — моя машина все еще на стоянке перед офисом. Надо бы забрать.

— Без проблем, если ты дашь мне документы на нее и ключи.

Я киваю.

Никиты нет, тетя Лена еще на шопинге, мы остаемся с Машей одни. Я делаю несколько дел одновременно. Занимаюсь дочкой, готовлю обед и болтаю по громкой связи с Полиной, у которой как раз окно на работе.

Рассказываю ей о том, что Машуня села и встала, о наших новых продвижках в отношениях с Никитой, а потом осторожно спрашиваю, не рассказывал ли Матвей, чем занимался Никита, пока мы были в ссоре.

— Ты же знаешь, Матвей не любитель распространяться о личной жизни своих друзей, — вздыхает Полина.

— Ну, может, что-то случайно проскользнуло. Например, что Никита попал в аварию.

— Попал в аварию?

Голос Полины полон недоумения.

— Да.

И я рассказываю про шрамы на теле Никиты.

— Сонь, первый раз слышу, — говорит Полина и я уверена, что в этот момент она хмурится.

Скорее всего пытается припомнить что-то из разговоров со своим любимым Матвеем. Если она вообще запоминает хоть что-то, из того, о чем они болтают между делом. В его присутствии она обычно забывает обо всем.

— Сонь, извини, но я не могу вспомнить ничего об аварии, — произносит Полина после некоторого размышления, — Никита же потом улетел в Европу, о чем ты сама знаешь, поэтому мы с ним даже не виделись. Если бы что-то было, я бы сразу тебе рассказала, не стала бы молчать о таком.

Я задумываюсь.

Если Никита не рассказал об аварии своему лучшему другу, значит, она никак не связана с их делами и бизнесами. Что же тогда? Что-то личное? Настолько личное, что это пришлось скрывать?

Еле дожидаюсь вечера.

Когда уже начинает темнеть, а Маша бодрствует после второго сна, домой возвращается тетя. Через некоторое время приезжает и Никита. Его БМВ тормозит на участке, а сразу за ним паркуется моя машина.

Из машины вылезает мужчина и что-то передает Никите, как я понимаю, ключи. Потом мужчина идет к забору, а Никита к багажнику.

Я подхватываю Машу на руки и спешу к двери.

— Идем встречать папу, — говорю ей.

— Привет, — киваю Никите, когда он входит.

— Привет.