Мама!!!

– Да лежит твой Махчик давно за капустой, – он показал ломом на овощную часть крытого рынка. – Говорю же тебе, бесплатно сегодня выступаем.

Он поднял пистолет и отдал кому-то сзади, потом развернулся к своим и махнул рукой:

– Ну всё, добро! Поехали!

Мама с силой развернула Сашу и уткнула лицом в забор, сама навалилась на нее сзади. Саша закричала – больно ударилась о решетку. Мама ослабила хватку, Саша вывернулась и увидела толпу афганцев, которые бежали мимо. Их было так много, что снежная каша под их ногами быстро превратилась в лужу и брызгала из-под ботинок, валенок, сапог, унтов, забрызгивала по колено. Все вжались в забор. На них афганцы не смотрели. Они на бегу громили раскладушки, столы, сносили крыши палаток. Их было много, наверное больше ста. Ничего не было слышно и видно, они ничего не говорили, не кричали – только изредка прорывались сквозь гул и рык отдельные слова. Кто-то крикнул:

– Припух, бабай? – тут же примерно в пяти или шести палатках от Саши упал на землю человек.

Если кто-то из обычных людей не успевал отскочить, афганцы их толкали, пинали. Саша видела, как одна женщина, когда разломали лоток с детскими ботиночками, кинулась подбирать остатки. Высокий, похожий на огромный мешок мужчина, тоже в ватных штанах, оттолкнул ее и откинул в сторону детские ботинки, которые та хотела подобрать:

– Але, тетя? Губу заворачивай, магазин закрыт.

Женщина от испуга прямо в полуприседе, на корточках, метнулась от палаток.

Афганцы еще бежали по их ряду, еще кричали торговцы, еще слышен был треск разламываемых столов, с которых падали в снежную жижу сапоги, ботинки, коробки; те же звуки доносились из соседнего ряда. Пока они стояли у забора и слушали разборки белобрысого с торговцами, Саша видела вдалеке, через решетку, как с рынка убегали люди, кто-то тащил коробки, пакеты. Но не все успели. Сейчас она слышала, как громили другие палатки и там тоже кричали. Наконец все афганцы перешли вглубь рынка, на ряды с мужской обувью. Толпа стала рассасываться – открылся второй выход. Саша с мамой бросились туда, спотыкаясь об обувь, коробки, обломки столов, ящиков. Один мужчина упал, схватился за колено и стал кататься от боли по земле, остальные через него перепрыгивали. Никто уже не подбирал обувь, все бежали.

Вот уже дорога. Саша с мамой выскочили на улицу. Здесь раньше тоже продавали котят. А еще маленьких щенков, шерстяные шапки, варежки. Сейчас никого тут не было, остались только брошенные складные стулья, коробки, щенки и котята. Одна коробка перевернулась, котята расползлись по снегу. Казалось, люди только чудом не наступали на них. Саша побежала к котятам, упала на землю и стала сгребать их под себя.

– Ты куда? Задавят! Задавят ведь! – орала истошно мама, пытаясь оторвать Сашу от земли, но та упиралась. – Да затопчут! – крикнула мама и со всей силы дернула Сашу за руку.

С рынка неслась на них большая толпа. Саша вырвалась от мамы и стала собирать пищавших, расползавшихся в разные стороны котят. Пять котят, совсем маленьких. Они брали Василису здесь же, на рынке, когда ей был месяц, – эти еще меньше. Мимо бежали люди, задевая их своими пальто, шубами, сумками, один раз Саша упала. Мама не выдержала, теперь уже по-настоящему дернула Сашу и потащила за собой. Саша успела заметить, как высокий мужчина в пушистой меховой шапке на ходу подхватил котят и побежал дальше с коробкой в руках.

– Афганцы! – кричала через дорогу какая-то тетка, видимо, она только сейчас поняла, в чем дело.