Мама

— Гуляйте осторожнее, святой отец. Возле предела не безопасно. Враги Святой Церкви мыслят недоброе против ее адептов.

— Спасибо, чадо. Я учту это и буду осторожен.

— Меня зовут брат Борис.

— Спасибо, брат Борис. Удачного караула тебе.

Отец Юрий неторопливо пошел в обратную сторону. Очень хотелось уйти побыстрее, но для задумчиво гуляющего святого отца самое малое ускорение шага уже выглядело бы подозрительным.

4

— Подойди ко мне, Юрий, — голос наместника Божия звучал глухо.

Наместник ходил в простой рясе с капюшоном. Капюшон закрывал его лицо, которого никто никогда не видел. Именно подражая его святейшеству носили рясы со скрывающими черты капюшонами большая часть братьев и отцов Святой Церкви. Отец Юрий эту манеру отвергал и капюшоном голову не покрывал.

— Я перед вами, ваше святейшество.

— Что ты делал возле предела сегодня утром?

— Я гулял. Задумался и загулялся дальше, чем следовало.

«Откуда он знает? — пронеслось в непокрытой голове святого отца. — Донесли уже? Когда успели? Смена караула только через час».

— Мне было видение, что ты пошел против воли Бога и ноги твои понесли тебя в место, куда ходить нельзя, — словно прочитав его мысли, произнес наместник. — Не следует гулять там, где это делать запрещено, Юрий. Иди, и хранит тебя Господь от предела.

— Ваше святейшество, осмелюсь спросить. — Отец Юрий говорил громко, так, чтобы слышно было всем, находящемся в зале храма. — Зачем создан предел? Неужто Господь наш отгораживает нас от прочего мира?

— Не отгораживает, Юрий. — Наместник так же повысил голос, говорил теперь для всех. — Не отгораживает, а ограждает. Спасает от мира, в котором правит диавол. Разрешено выйти за предел. Господь разрешает покинуть владения Свои и попасть в мир Сатаны. Но не дозволено возвращаться, получив отметину диавола, в чертоги Господни.

Наместник поднялся и воздел руку к небу, а вернее — к высокому потолку храма:

— Пришедшим из-за предела да даруется очищение, — голос наместника гремел подобно громовым раскатам. — Ушедшим за предел да не будет возврата. Господь дарует пришедшим к Нему Свою благодать, но не прощает предательства.

5

Эл проснулась, распахнула глаза и сладко потянулась. Настроение было сносным. Ей снились пальмы, море и бунгало. И он, тот мужчина, которого когда-то знала, потом пыталась забыть, а теперь вот вспоминала все чаще с какой-то ностальгической нежностью. Стремилась к нему.

— С добрым утром, — поприветствовал Вячеслав.

— Почему утром? — не поняла она. — Я что, сутки проспала?

— Нет, это я образно.

— Понятно.

Эл попыталась подавить зевок, но не вышло, потому зевнула, широко распахнув ротик. Вспомнилась старая грубая шутка: когда мужчина зевает, он показывает свою невоспитанность, а когда зевает женщина, она демонстрирует свои возможности.

— А что остальные?

— Анри весь в себе, Жанна тоже молчит. Вообще сомневаюсь, что она умеет разговаривать.

— Было бы о чем с вами говорить, — небрежно фыркнула Жанна с заднего сиденья. — Вот с французом бы я, может, и поговорила. О французской поэзии. Только он не расположен к беседе.

— Было бы, о чем беседовать, — встрепенулся Анри. — Из всей французской поэзии мне больше всего нравится Маяковский. Вот, например: «Я люблю смотреть, как умирают дети. Вы прибоя смеха мглистый вал заметили за тоски хоботом» Или: «жопа белая метр на метр, как витрина ларька продовольственного. И если б был у меня х…»[1]

— Хорош уже, — перебил его Слава.

— Ну вот, — хмыкнул Анри. — Только начинаешь стихи читать, как тебе рот затыкают. Дядька, ты не прав. И вообще, не знаю, кто тут как, а француз хочет жрать. Эй, сопровождение, скажи, как гид иностранцу, есть тут где-то населенный пункт с забегаловкой типа «быстро схавал невесть что и пошел, пока не обдристался».

— Там за лесом бывшая военная часть. В ней байкерня теперь тусуется, — отозвалась Жанна. — В бывшей части бывший чипок. В нем помимо наркоты и бухла, кажется, можно и съесть что-то. Если через лес проехать сможем, то через полчаса поедим.

— Дорога через лес есть? — спросил Слава.

— Есть, но плохая. Можно сказать, что и нету вовсе. Съезд на грунтовку через пару километров.

— Ты ее знаешь? Ездила по ней?

— И ездила, и ходила, но это было давно.

— Хорошо.

Слава притормозил, остановил машину у обочины и повернулся к Жанне.

— Садись за руль, до этой «бывшей части» повезешь нас ты.

6

Дорога, что петляла через лес, могла быть названа так лишь с очень большой натяжкой. Скорее, это была колея, местами размоченная дождем до грязных хлюпких луж. Впрочем, лужи хоть и с грязным чавканьем, но проезжались без запинок.

Жанна и впрямь хорошо знала эти места. И неплохо водила машину, что Слава не постеснялся отметить вслух.

— Если бы кто-то лет двадцать назад сказал мне, что я вообще когда-нибудь буду водить машину, я бы, наверное, посмеялась, — улыбнулась она, но рулила дальше с чувством собственного достоинства, весьма довольная похвалой.

Военная часть появилась минут через двадцать. Деревья стали редеть, грунтовка уперлась в раздробленный асфальт. А уже асфальтовая дорожка привела к старым металлическим воротам.