Мама

Истерично хихикнула Жанна. Слава дернулся вперед. Но до святого отца не дотянулся. Стоявший позади них молодчик в рясе довольно грубо дернул за плечо, возвращая на место. Ярость вскипела до предела. Он собрался уже поквитаться и с Юрием, и с тем козлом, что стоял сзади, но толстяк быстро подался вперед и едва слышно, на грани слуха шепнул:

— Хотите жить — не выпячивайтесь, — и отступил на шаг.

— Отец Юрий! Отойди от них, сын мой, — приказал главный. — И смери горячность в сердце своем. Господь наделил тебя разумом…

— Господь говорит, что все и всегда обижали русский народ, потому сам Господь выделил русских среди прочих. Вы же сами учили этому, ваше святейшество. Единственные, кто заслуживает Царствия Небесного, — русские. Люди отринули русский народ. Даже само название русские — прилагательное. В то время как любая другая народность — существительное. Англичанин, француз, японец, китаец, американец, грузин, украинец — все существительные. Они существуют сами по себе, а мы к чему-то принадлежим, прилагаемся. Мы, русские…

— Чушь собачья, — фыркнул француз. — Это только в русском языке такое различие. В английском, например, есть понятия «инглиш мен» или «рашен мен». Коротко «инглиш» и «рашен». Обе национальности в единой форме. Во французском языке…

— Замолчи, нечестивец, — снова взвился отец Юрий. — Только русский народ отмечен Богом и только русские могут достичь Царствия Небесного, если будут жить праведно. А вы, дьявольское племя, будете гореть в аду.

— Сын мой, — голос главного был зол и яростен. — Ты позволяешь себе недозволенное.

И тогда толстый монах посмотрел на главного. Молча направился к помосту. Шаги его были неспешны и уверенны. «Походка триумфатора», — подумалось Славе. Он поглядел на отца Юрия, тот шел к помосту со злорадной улыбкой на лице.

23

Записка придавала уверенности, которой не хватало в последние дни. Он чувствовал силу, он чувствовал, что может распорядиться теми, кого вчера боялся. От такого осознания становилось жарко, и отец Юрий еще сильнее раскраснелся. Завтра придет помощь. А сегодня он станет наместником.

Он шел к помосту, отцы и братья, заполонившие храм, зашушукались. Еще бы, такой фамильярности себе никто никогда не позволял. Юрий ступил на помост.

— А почему ты, называющий себя наместником Бога, противишься воле Господа в отношении этих слуг дьявола?

Наместник поднялся с кресла.

— Сын мой, ты не здоров? Как смеешь…

— Ведь Господь вложил частичку себя только в души русских, — продолжил, не слыша его святейшество, отец Юрий. — Именно русских избрал своим народом. Так сказано в Писании. Так сказано Господом.

В голосе его звучали гипнотические нотки.

— Возьмите его, — громоподобно рявкнул наместник. — И заприте где-нибудь, пусть поостынет.

Несколько монахов дернулось выполнять приказание, но Юрий сделал несколько шагов, остановился на вершине помоста и выставил руки вперед.

— Стойте! — голос его теперь тоже был подобен грому.

Каким хитрым образом выстроена акустика в этом зале, Юрий не знал, но расчет на то, что дело именно в ней, оказался верным.

— Братья мои! Голос мой окреп, потому что моими устами говорит сам Бог. Он, Господь наш, повелел блюсти чистоту крови. Русской крови. Он, Господь наш, повелел нам, живущим в его чертогах земных, не пускать в свои чертоги земные нечистых кровью, как не пускает их он сам в свои чертоги небесные. А буде вторгнутся слуги Диавола в Царствие Небесное на земле, изничтожать их до единого.

— Молчать! — заорал наместник.

Крик его был столь могуч и яростен, что, казалось, стены храма рухнут немедля, осыпавшись прахом. Но храм устоял. Наместник бросился к Юрию, но тот был готов к этому. Он выкинул руку вперед и что есть силы отпихнул его святейшество. Наместник отлетел в кресло.

— Знаете ли вы, братья, почему этот человек столь ревностно заступается за тех, кого должно сжечь на костре, как поступала с нечестивцами Святая Инквизиция?

Монашеская толпа роптала уже в голос, кто-то подался вперед, но на помост ни один взойти не решился. Боятся. Это табу, а они в этом плане как дети малые. Этим надо пользоваться. Именно сейчас.

Юрий ступил к массивному креслу наместника и сдернул капюшон, обнажая лицо, которое никто никогда не видел. Святое братство выдохнуло как один и отшатнулось. На троне наместника сидел молодой, лет тридцати пяти — тридцати семи, негр.

— Сука, — тихо сказал наместник, но голос его разнесся по всему залу, залезая в самые укромные закутки. — Надо было тебя раньше успокоить.

— Господь явился мне и остался со мной, потому что назвавший себя его наместником был слугой диявола. — Теперь отец Юрий говорил тише, но голос все так же мощно громыхал над головами монахов. — Возьмите этих дьявольских приспешников и их главу, заприте их. И завтра мы решим, каким образом предать их смерти. Брат Борис, — обратился он к стоящему за спинами «приспешников дьявола» бугаю в рясе. — За охрану нечестивцев отвечаешь ты.

24