Мама

— А ничего. Я его послал по-русски, он ушел. Я стал приглядываться. Смотрю — у меня оппозиция появилась, байкеры… они тут рядом торчат… оживились, готовят чего-то. Видимо, действительно какая-то руководящая рука есть. Ну, я не дурак, стал потихонечку отслеживать эти вещи. Думал, все у меня под контролем. Вчера только сорвали встречу этому толстому с лидером байкеров. Я и расслабился. А не стоило.

Его святейшество хохотнул, кровь хлынула с новой силой, и он, чертыхаясь, снова запрокинул голову, прижимая к морде тряпку.

Слава хотел было что-то спросить, но в коридоре послышались шаги. Сокамерники застыли, вслушиваясь в далекие звуки.

25

Возле двери отец Юрий остановился. Брат Борис, что еще вчера не подпускал его к пределу, покорно топал следом. Псы. От этой мысли возникло ощущение брезгливости. Поганые псы. Откуда это раболепие в них… в нас… Отец Юрий вспомнил вчерашние страхи, лицемерную улыбку, которую приходилось натягивать на лицо. От осознания собственной причастности к этой шакальей стае на душе стало еще гаже.

— Открывай, — распорядился он.

Брат Борис покорно повернул ключ в замочной скважине. Старая металлическая дверь, кое-где подернувшаяся ржавчиной, со скрипом пошла в сторону. Изнутри потянуло холодом и сыростью.

Отец Юрий ступил внутрь. Сощурился, привыкая к полумраку. Мужика в замшевой куртке, что ткнул ему записку, он увидел сразу.

— Эту бумагу передал человек по имени Сед? — начал он без предисловий.

Тот, что в замшевой куртке, поднялся и сделал пару шагов навстречу.

— Да, — кивнул он. — А вы, стало быть, отец Юрий. Значит, я не ошибся.

— Не ошибся, — отец Юрий оставался серьезным. — Только это не имеет значения. Человек по имени Сед просил передать что-то на словах?

Мужик в замшевой куртке напрягся. На лице его проступили желваки. Раболепия, к которому Юрий уже успел привыкнуть и которое повергало его в тоску, на лице «замшевого» не было и в помине. Это отчего-то взбесило отца Юрия еще больше.

— Может быть, поговорим об этом в более подходящем месте? — спросил замшевый, глядя исподлобья.

— Не вижу более подходящего места для заключенных, приговоренных к смерти, — пожал плечами Юрий.

Возникла пауза. Громко и нелепо хохотнул бывший наместник. Молча таращились на него девки. Замшевый зло поигрывал желваками. Только его приятель с испанской бородкой с любопытством поглядывал то на замшевого, то на наместника, то на самого Юрия.

— Мне показалось? Или кто-то обещал нам жизнь и свободу? — жестко проговорил замшевый.

— Я ничего не обещал, — покачал головой Юрий. — Кроме того, пойми меня правильно, как тебя…

— Вячеслав, — проскрежетал зубами замшевый.

— Так вот, Слава, никакой личной неприязни, просто если Сед завтра не появится, то я вряд ли смогу удержать ситуацию в руках. Сейчас святое братство растеряно и ничего не соображает, потому идет за тем, кто громче крикнет, — за мной. А как кто-то начнет думать своей головой? Что тогда? Нет, сознание надо держать коллективным. И туманить чем-то пьянящим. Либо идеей, лозунгом, либо кровью. Идеи и лозунги закончились, теперь надо добавить что-то материальное.

Вячеслав стиснул кулаки. Юрий отметил это и ощутил зародившееся внутри торжество. Он не сделает из этого замшевого раболепного шакала, он просто раздавит его.

— А если Сэд придет, как и обещал?

Это грубое «Сэд» резануло по ушам. Юрий скривился.

— О чем это вы? — встрял мужик с испанской бородкой.

— О том, — злорадно отозвалась одна из девок, наряженная в камуфляж. — О том, что наш друг Сэди, попросил беспредельщика записочку этому протестанту передать, потому как они на пару с Сэдиком хотели негра мочкануть. Беспредельщик по доброте душевной согласился, а теперь нас мочканут вместе с негром. Потому что в основании новой Церкви костей невинных младенцев не хватает.

— Даже если Сед, — нарочито мягко произнес Юрий, — приедет, как обещал, вы умрете раньше.

Слава снова стиснул зубы, желваки прокатились по скулам туда и обратно, а затем вперед метнулся кулак. Юрий отпрыгнул. Первый удар пронесся мимо, второй должен был достичь цели, но руку замшевого перехватил брат Борис.

Юрий поспешно двинулся к двери. Хотелось побыстрее выбраться из этой сырой полуподвальной коморки.

— Отпусти его, — буркнул на ходу Борису. — Не надо калечить того, кто завтра умрет во славу Господа. Грязная и избитая жертва не будет угодна Богу.

26

— Сука! — прорычал Вячеслав, когда дверь за Святым отцом захлопнулась.

— Не, — усмехнулся Анри. — Вроде кобель.

Жанна улыбнулась французу. Эл дернула ее за рукав.

— Как вы можете веселиться? Нас всех убьют скоро, а вы…

— А что, теперь повеситься? — хмыкнул француз. — А что наш африканский великоросс скажет? Ты чего умолк, святейшество?

Негр поднялся на ноги, утерся своей тряпицей и посмотрел на Вячеслава.

— Значит, это ты мне свинью подложил?

Слава был тих и серьезен. Когда заговорил, голос звучал зло:

— Это не моя война.

— Тогда зачем? — полюбопытствовал негр.

— Меня просил об этом человек, который со мной хлеб ломал. Я просто обещал ему передать клочок бумаги.