Мама

— Ушиблась? — Светлана наклонилась к ней.

Светлана знала ребят — иногда такие вещи проде­лывают, так сказать, в порядке ухаживания. Но не в де­вятом же классе! Да и девочка эта нравиться ему не мог­ла: неловкая и не хорошенькая. Она вставала с жалкой гримасой, часто мигая белесыми ресницами.

— Покажи коленки. Ссадила, должно быть? Пойдем, я тебе йодом намажу.

— Да нет, ничего.

Прихрамывая, девочка сошла с катка на снежную дорожку. Парень, толкнувший ее, описал полный круг, спокойно возвращался. Рядом с ним бежал Вадим Се­дов. Светлана пошла им наперерез.

— Послушайте, Ригалета!.. Да, это я вам, вам гово­рю! Пойдите-ка сюда.

Он выпрямился, замедляя ход, подъехал к Светлане.

— Вы меня позвали? Так ведь у меня фамилия есть!

— Я как раз и хотела узнать вашу фамилию.

— Новиков.

— Так вот, Новиков. Каток мы делали в основном для младших ребят. Можете, конечно, кататься и вы, но умейте себя вести.

Он спросил не без наглости:

— Вы это о чем говорите?

— Вы толкнули вон ту девочку, она упала и ушиб­лась.

Он пожал плечами.

— Может быть, и толкнул нечаянно. В такой тесноте со всяким может случиться.

Он обернулся к пострадавшей, с шутовским видом приложив руку к сердцу и раскланиваясь:

— Извиняюсь!

Светлана сказала:

— Вы толкнули нарочно, я видела.

— Вам показалось. И все равно, я же извинился. Мо­гу еще раз.— Он опять приложил руку к сердцу.

— Брось, Леонид,— серьезно сказал Вадим,— мы все тебя хорошо знаем.

Кто-то из малышей спросил тонким голоском:

— Вы его поведете к директору?

— Нет. Я думаю, на вашем катке вы сами сумеете поддерживать порядок — пионеры и комсомольцы.

Ока отошла. Все тот же тоненький голосок визгливо и радостно повторил: «Ригалета!»

Засмеялись и другие ребята.

Светлана злорадно подумала, что кличка прилипла, присохла к Леониду Новикову, что не расстаться ему с ней до окончания школы, до последнего выпускного ве­чера, а может быть, и дальше, в институт с ней пойдет.

Но разве может учитель награждать прозвищами сво­их учеников? Ведь это же непедагогично!

И еще: опять оказалась права Ирина Петровна своей неправой правотой: разумеется, будет хулиганство на катке, она совершенно верно предсказала!

Светлана поднялась на снежный бугор, отсюда весь каток был хорошо виден. И только сейчас поняла, с ка­ким нетерпением искала в шумной стае ребят...

«Где же мой главный чемпион? Утром совсем неплохо ответил по русскому и по арифметике. То-то небось счастлив теперь! Где же он?»

Светлана повернулась и пошла к школе — переобуть­ся и надеть коньки — и вдруг лицом к лицу встретилась с Володей Шибаевым. Он стоял один, с обычным своим угнетенным видом, и смотрел в сторону катка.

— Ты что же не катаешься, Володя? Чемпион наш главный!

Он ответил:

— У меня нет коньков.

И отошел, тяжело ступая по снегу большими новыми валенками.

— Как же так? Володя, постой!

Но Володя уже скрылся за углом школы. Светлану догнал Толя Якушев. Последнее время Светлана с этим мальчиком была как бы в заговоре, целью которого яв­лялось Володино благополучие.

— Вы Володю ищете?

— Да. Толя, как это случилось, что у него нет конь­ков? Ведь ты же сам рассказывал, как в прошлом году... Да и он говорил все время, что будет кататься.

Случилось очень просто: Володя вырос, и оказалось, что старые башмаки с коньками ему уже не годятся.

— Нога-то у него вон какая! Тридцать девятого раз­мера! — сочувственно и горестно говорил Толя.

— Может, купят ему?

— Нет, не купят. Отец сказал, что не купит. А раз уж сказал...

— Толя, может, у кого-нибудь из ребят есть лишние? Или обменяться?

— У наших-то? Да у него нога как две мои! Ни у ко­го в классе такой нет!

Светлана задумалась.

— Знаешь что? Я спрошу у старших ребят, у Вадима спрошу, Андрюшиного брата.

— Спросите! — обрадовался Толя.— Но ведь это с бо­тинками нужно.

— Ну разумеется!

Вадим отнесся к Светланиным словам с полным со­чувствием.

— Я спрошу у ребят. Только знаете, вряд ли у кого старые остались. Такое увлечение с этим катком... Или пораздавали, или продали.— Он виновато посмотрел на свои ноги: — У меня-то сорок первый.

А Светлана взглянула на свои маленькие ботинки тридцать четвертого размера с приклепанными к ним коньками. Идти в школу и переобуваться ей уже не хо­телось. Она вернулась домой.

VII

Костя был дома. И не один: в передней висело две шинели. За дверью послышались раскаты громкого сме­ха. Это Саша Бобров, никто другой не может смеяться и говорить так громко. Не хотелось бы гостей в этот ве­чер. Именно Сашу в особенности не хотелось. Засидится до ночи, нашумит, накурит... Подавив в себе это непри­язненное чувство, Светлана вошла в комнату.

Странные люди — курильщики. Что может быть луч­ше чистого воздуха?

Затуманили, засинили всю комнату...

— Чаю хотите?

— Нет, спасибо, Светланочка, мы уже подзакусили.

Саша встал ей навстречу, большой, грубовато скроен­ный и сшитый, заполняющий собой и своими разговора­ми все пространство. На счастье, он уже собирался ухо­дить. Наполовину раздавил Светлане руку, прощаясь.

Когда подают руку мягким киселем — неприятно. Но жать так бесцеремонно — это насилие над личностью. Светлана спросила, удивляясь своему лицемерию: