Мама для чужого наследника

Она ведь прекрасно понимала, что этот ребенок ей не родной. Никаких материнских чувств к нему не испытывала. Даже Герман признал сей факт.

– Пойдем лучше на улице прогуляемся? – предлагаю с улыбкой. – Там шикарная погода, а здесь все пропитано химозно-медикаментозным запахом. Дышать тяжело.

Кравицкий без раздумий соглашается. Похоже, стены клиники давят и на него тоже.

Рядом со зданием раскинулся небольшой парк с тропинками, лавочками и даже фонтаном. Где-то неподалеку косят траву. В конце территории маячит уличное кафе с красивой террасой, увитой каким-то вьющимся растением с синими цветочками. Вот туда мы и решаем пойти.

Я заказываю себе мороженое, Илье сок. Герман просит кофе.

– Что ты собираешься делать дальше? – задаю главный, мучающий меня вопрос, когда официант удаляется. Ловлю непонимающий взгляд Германа и поясняю: – Чего мне ждать? Как планировать свою жизнь дальше? Я ведь так и остаюсь в подвешенном состоянии.

– А чего ты сама хочешь?

– Хочу воспитывать сына, работать. Я педагог начальных классов по образованию, но, увы, устроиться официально не могла по ряду причин. Семью хочу…

– С кем? – перебивает он.

Я зависаю. До этого момента я не задавалась таким вопросом. Месяцем ранее, наверное, это был бы Леша, полгода назад – собирательный образ идеального мужчины, а сейчас… Герман. Осознание приходит так быстро, что я теряю почву под ногами. Перед глазами пролетают кадры наших встреч, разговоров, объятий, близости. Любовь к сыну, взгляды на отношения.

Раньше все затмевалось страхом потери Ильи. Я запрещала себе даже думать в подобном направлении, но сейчас…

И как теперь признаться в этом? Да и надо ли? Кто он и кто я. Мы из разных миров. Достаточно взглянуть на его жену, чтобы понять, что мне слишком далеко до такого идеального мужчины.

В обычной жизни мы бы никогда не пересеклись, а если бы даже чудо и произошло, то я более чем уверена, что он меня просто не заметил бы. Прошел мимо.

От ответа спасает Илья, который не справляется со стаканом и опрокидывает его содержимое на себя.

– Илюша! Чш-ш-ш, все хорошо, – кидаюсь к напуганному ребенку.

Беру на руки, прижимая к себе, стараясь не допустить истерики. Герман синхронно с моими действиями вытаскивает из салфетницы несколько салфеток и начинает вытирать влагу с футболки, шортов, открытых участков тела. Наклоняясь над сыном, он оказывается так близко, что я невольно задерживаю дыхание. Разглядываю как завороженная его темные волосы, благородный профиль, кисти рук с длинными узловатыми пальцами. Внутри все переворачивается, когда Герман, опираясь, кладет ладонь на мое колено. В памяти слишком свежи воспоминания нашей близости. И тех эмоций, что я испытывала рядом с ним.

– Ну вот, ничего страшного, – констатирует он, откладывая в сторону мятые влажные салфетки.

– Мокко, – жалуется Илья, оттягивая ткань футболки.

– Да, немного мокро. Но сейчас на улице тепло, высохнет быстро. Настоящим мужчинам такие мелочи не страшны, – подмигивает сыну.

И возвращается на свой стул.

Я наконец-то начинаю дышать.

Я обречена.

Герман занял в моем сердце настолько много места, что мне становится страшно: что я буду делать, как жить после того, как наши пути разойдутся? А ведь это неизбежно.

Возможно, он и оставит Илью со мной, будет навещать, брать на выходные. Приезжать в гости. Но рано или поздно на месте Александры появится другая женщина.

– Соня, с тобой все в порядке? – словно почувствовав, интересуется Кравицкий.

– Да, конечно. Задумалась просто.

Я пересаживаю Илью обратно на соседний стул и начинаю ковырять ложкой в своем мороженом. Аппетит пропал окончательно.

– Я дал задание своим адвокатам, чтобы они подготовили бумаги к разводу. Из-за болезни Саши этот процесс может занять чуть больше времени, чем обычно. Плюс разобраться с разделом имущества. Это тоже сложный вопрос, – неожиданно делится мужчина.

– Мне жаль, что у вас все так сложилось…

– А мне не жаль, – резко перебивает он. – Саша обманывала меня на протяжении многих лет. Наверное, подсознательно я это чувствовал. Наши отношения сошли на нет не вчера. Это началось несколько лет назад, а сейчас кризис просто достиг своего апогея. Ну и вскрылось много чего неприятного. Я ненавижу ложь, а она мне лгала. За что сама же и поплатилась, – он замолкает, делая большой глоток кофе.

Герман еще не остыл, ему явно неприятно говорить на эту тему, поэтому о подробностях я не расспрашиваю.

Захочет – сам расскажет.

Может быть.

Когда-нибудь.

– Мороженое невкусное? – замечает тактично.

– Не очень.

– Кофе, кстати, тоже не ахти. Поэтому, видимо, тут и народа нет.

Дальше разговор уходит в более спокойное русло. Мы обсуждаем взаимные вкусы в еде, какие-то бытовые мелочи. Время пролетает незаметно, и спустя час я вспоминаю о результатах, которые нам обещали как раз к этому моменту.

– Нам, наверное, пора идти? – Герман смотрит на часы, согласно кивая.

Допивает кофе, расплачивается с официантом.