Мама для сирот

Я села, поправила платье и посмотрела на мужа. Я все еще не могла считать его хорошим или просто приятным человеком. Но он казался мне достаточно адекватным, чтобы поговорить. Во всяком случае, сейчас, когда его лицо не было скрыто маской холодной отчужденности. Глеб, в свете луны, выглядел слегка растерянным.

— Зачем я вам нужна? Даже если я и украла печать, я совсем ничего не помню, — хмуро сказала я, продолжая рассматривать лицо Глеба.

— Волхвы могут попытаться вернуть тебе память. Если ты не врешь.

— А если не получится?

Глеб вздохнул и прикрыл на мгновение глаза. Через какое-то время на его лицо снова вернулась холодная маска. Я мысленно скривилась. Договориться не успела.

— Ты являешься дочерью семьи первосвященника, — тихо сказал мужчина, наклонившись вперед и заглянув мне в глаза. — Думаешь, я могу опустить тебя? Ты хоть представляешь, кем могут быть дети рожденные тобой? Пусть сама ты и медяка не стоишь, но твоя родословная говорит, что ты можешь родить великого чародея или святого.

Я вздрогнула. Все оказалось куда хуже, чем я думала. Если бы причина его женитьбы на мне были только деньги и власть, договориться было бы просто. Но...

Я не отдам ему своего ребенка. По взгляду сразу понятно, что его семье просто нужен инструмент, который они будет использовать. Они хотели ребенка с силой, чтобы иметь вес в обществе. И мой малыш был таким сильным не потому, что его отец был особенным. Нет! Особенной была Надя!

Все внезапно начало становится на свои места. Даже кража печати! Скорее всего, Надя узнала о беременности. И догадывалась, что ее ребенок будет особенным. Она хотела запечатать его силу? А такое возможно? Не знаю. Возможно дело совсем в другом. Но... говорить о беременности теперь точно нельзя.

— Я не хотела рождаться в такой семье, — тихо сказал я, отвернувшись к окну.

— Ты уже говорила мне это. В первую браную ночь, — усмехнулся Глеб. — А я ответил тебе, что родителей не выбирают.

— Зато мы можем выбрать свою судьбу, — я решительно повернулась к мужу. — Отпусти меня! Я тихо буду жить в той деревне с другими детьми. Ты их видел! Они хорошие дети...

— Нет, — резко прервал мен Глеб. — Даже если бы я хотел тебя отпустить, я не смог бы этого сделать.

— Почему? Разве власть и сила стоит того, чтобы делать несчастными столько людей?

Глеб смотрел на меня некоторое время. На минуту с его лица снова слетела маска, и я увидела лицо молодого, но уставшего от жизни человека. Я увидела россыпь морщинок около глаз, болезненно сжатые губы и горечь в голубых глазах.

— Стоит, — тихо ответил мужчина. — Волковы семья полководцев. Мы идем первыми в бой. Мы возглавляем армии. Мы видим море крови. Мы спасаем товарищей и приносим трупы погибших отцам и матерям. Война с Северянами не прекратиться, пока их не уничтожить. Но простыми силами этого сделать нельзя.

— Поэтом ты хочешь обречь своего ребенка на такое? — шепот сорвался с моих губ помимо воли. — И когда ты отправишь его на войну? В десять лет? А может в шесть?

— Я начал служить в пятнадцать, — спокойно ответил Глеб.

— И каково тебе? Понравилось? — едко спросила я, непроизвольно обнимая свой живот. — Хочешь того же самого для своего ребенка?

— По-другому нельзя.

— Почему?! Можно! Мы должны стараться, чтобы наши дети жили лучше нас!

Я понимала, что сейчас звучу, как истеричная женщина. И понимала, что во мне бушуют гормоны. Я даже осознавала, что выбор Глеба был верным. Одна сломанная жизнь ребенка ради спасения тысячи – разве это того не стоило? Нет. Потому что это был мой ребенок! И мои эгоистичные чувства вырывались наружу.

— Хватит.

Глеб взял меня за руку. Его пальцы оказались неожиданно горячими. Разумеется, это меня не успокоило, но я замолчала. Бессмысленно что-то говорить. Пусть он был и прав. Пусть все вокруг кричат о том, что отдать на растерзание одного малыша правильно. Но я его мама и я буду защищать его всеми силами, что у меня есть. Его и тех малышей, что остались ждать меня в нашем доме.

Больше я ничего не сказала. Отпустила руку, привалилась к стенке кареты и уставилась в окно.

На рассвете мы двинулись в путь. Мы останавливались каждый раз, когда я требовала. Исправно кушали и пили. Но никакой лазейки на побег не было. И с каждой минутой я осознавала, что мне придется столкнуться нос к носу с лекарем, который объявит о моей беременности всем, включая Глеба.

***

К имению мы подъехали в сумерках. Это был большой, двухэтажный дом с множеством комнат. Построен дом был из камня, окна были красиво украшены наличниками, двор был невероятных размеров. Тут было много прислуги, цветов и деревьев.

Мы въехали за ворота, и я смогла разглядеть красивое, переплетенное виноградом, крыльцо. По нему спешно спускалась пожилая дама в белой длинной сорочке и накинутом на плече платке. Она что-то кричала слугам, махала руками и выглядела взволнованно. Ее седые волосы были растрепаны.

Она выглядела безобидно, но мой опыт говорил о том, что не все так просто. В чем я убедилась вскоре после того, как карета остановилась.

Глава двадцать третья. «Имение».

— Сыночек!