Мама кукол

– Вить, это для тебя ее проблемы – не проблемы вовсе, ты взрослый человек. Она же смотрит на все совершенно иначе. То, что для тебя пустяки, для нее может быть концом света. В конце концов, документы она взяла, деньги тоже, вещи кое-какие прихватила, значит, руки она опускать не собирается, так? – она с надеждой посмотрела на сидящую за столом падчерицу. – Так?

– Так, – неуверенно отозвалась Нина.

– Вернется она, – с показной убежденностью кивнула Юля и зябко укуталась в длинный кардиган. – Решит свои проблемы и вернется, никуда не денется.

– Она твой кулон взяла, – напомнил Ваня, перекатывая по столу сушку.

– Вот именно, кулон, – Юля ухватилась за эту мысль, как за спасательный круг. – Элька наша не воровка, она не стала бы брать чужую вещь, если бы не собиралась вернуть, так?

Нина подняла взгляд на отца.

– Серьезно, пап! – возмутилась она. – Кулон в форме сердца с купидоном? Эля ни за что в жизни не надела бы такой. Без обид, Юль.

– Конечно не надела бы, – согласно закивала Юля, глядя на мужа. Рука привычным жестом взметнулась к груди, где долгие годы переливался крупный кулон в форме сердца, подаренный будущим мужем на первом свидании. – Она свою сову ни на что не променяла бы.

– Но ведь… – Тоня вновь подала голос, непривычно для нее неуверенный.

– Зачем она вообще его взяла? – папа устало запустил обе пятерни в свои и без того взъерошенные волосы. – Он ведь дешевый совсем, Юля его хранит только из-за своей сентиментальности. Если Эля хотела что-то продать и выручить денег, почему не взяла помолвочное кольцо с бриллиантом? Оно спокойно лежит в шкатулке на столике, его не стал бы никто искать.

– Что «но ведь», Тось? – Нина перевела взгляд с отца на сестру. – Ты хотела что-то сказать?

Девочка взглянула на сидящего рядом брата, который продолжал перекатывать по столу сушку.

– Тось? – поторопила Нина, перебегая взглядом по лицам двойняшек. – Йось? Вам есть что сказать?

Тоня отрицательно махнула головой.

Разговор этот состоялся много месяцев назад, но Нина помнила его так, как будто это произошло вчера. Семья пыталась крепиться и делать вид, что верит в счастливый исход, но все осознавали – хеппи-энда в этой истории не будет. Все смирились.

Все, кроме Нины. Она решила, что ни за что не перестанет искать сестру, не успокоится, пока не отыщет живой или мертвой. Это решение изменило ее жизнь. Нина забрала документы из института – в который, кстати, успешно поступила, – чтобы вести поиски там, где пропала Эля. Нанялась фотографом в «Безымянную газету», хотя и работой-то это назвать не могла: фотографировать Нина любила с самого детства, отец даже оборудовал в подвале красную комнату, поэтому снимать фоторепортажи было скорее развлечением, чем рутиной. К тому же времени это занимало немного и у Нины оставалась часть дня для изучения архивных документов, что, к слову, и стало главной причиной, почему работу она отправилась искать именно в «Безымянную газету». Поразмыслив, Нина решила, что логичнее всего начать поиски с истоков – выяснить, почему в городе так часто пропадают люди и куда они деваются. Для этого свободный доступ к архивам газеты, который она получала, став сотрудником, и к архивам госструктур, доступ к которым она получала благодаря корочке с надписью «ПРЕССА».

За несколько месяцев Нина подняла тонну архивных документов, перечитала сотни статей и поговорила с десятком свидетелей, но все это мало помогло продвинуться в поисках. До многих дел в милиции ее не допускали, так как официально они оставались открыты. Статьи о пропавших без вести в «Безымянной газете» представляли из себя сухие неинформативные сводки, а родственники пропавших делились сведениями неохотно и всеми силами пытались отделаться от назойливой фотожурналистки.

Нина понимала, что виной всему суеверия, в которых город буквально утонул, а главное из них гласило, что пропавших искать нельзя. Точнее можно, но до ближайшего полнолуния, потом ни-ни.

«Ушедших нельзя пытаться вернуть, – поучала маленьких Элю и Нину няня Агата. – Неважно, куда они ушли: в могилу или сгинули в местных лесах и водоемах – нельзя, и все. Запомните это как молитву, как незыблемое правило. Ушли – пусть идут, скатертью дорога. – И, предвещая вопрос «почему?», добавляла: – Потому что они могут вернуться. А вы, дорогие мои, не захотите жить бок о бок с теми, кто вернется».

На вопрос «а кто вернется?» няня никогда не отвечала, лишь суетливо крестилась сама и осеняла крестным знамением съежившихся Нину и Элю.

Вскоре Нина опросила всех, кто согласился побеседовать. Стопки непрочитанных архивных изданий «Безымянной газеты» таяли, сотрудники милиции, уже не церемонясь, выставляли Нину за порог с неизменным: «Идет расследование, никаких комментариев». Свободного времени у Нины появлялось все больше, и она начала ходить на вечерние курсы в художественную школу, куда ее заманила подруга Лиля.