Мама кукол

Нина бросила сумку на пол рядом со стулом и пробежалась глазами по стене, увешанной старыми фотографиями города, которые могла бы нарисовать по памяти. Взгляд задержался на огромной картине, занимавшей бо́льшую часть стены. На ней были изображены три длинноволосые безглазые девушки с человеческими торсами и змеиными хвостами. Полулюди-полузмеи, прекрасные и ужасные русалки местного озера, – самая знаменитая из всех легенда городка. В девятнадцатом веке их прославил местный художник Савелий Рямизев, написавший серию картин с диковинными созданиями, которых называл русалками озера Тихое. Создания на его полотнах больше напоминали людей-змей, чем русалок в их привычном представлении, но именно такое незаурядное видение принесло Рямизеву известность. Он обрел славу не только на родине, но и за рубежом еще при жизни. Его картины выставлялись в самых крупных музеях мира, за ними охотились самые именитые коллекционеры. Говорят, у Ивана Морозова было как минимум четыре картины Рямизева. Как бы то ни было, одно известно наверняка – первая из работ Савелия Рямизева уже больше века висела в «Пиратском фрегате», подаренная самим художником предку нынешних владельцев кафе.

– Что сегодня колокол? Молчит? – спросила Лиля, проследив за взглядом Нины.

– Вроде молчит, – отозвалась она, рассматривая русалку, обернувшуюся через плечо на затопленную церковь. – Я звонила Соне часа два назад, на тот момент было тихо.

– И все-таки странно, да? – Лиля задумчиво покусала губу, рассматривая выполненное в серо-зеленых тонах полотно. – Живя здесь, мы настолько свыклись со всеми странностями, что принимаем их как должное. Но, если задуматься, все это действительно жутко, ведь так?

Нина оторвала взгляд от картины и вопросительно посмотрела на подругу.

– Колокол затопленной церкви периодически звонит сам собой, – пояснила та. – Жуть же.

– Никакой жути там нет, – пожала плечами Нина. – Веревка, прикрепленная к языку колокола, зацепилась за нечто массивное, и периодически подводные течения этот предмет теребят, вынуждая язык биться о звуковое кольцо. Вот и вся магия.

– Что за магия? – возникшая из ниоткуда Кристина отодвинула стул и повесила сумку на спинку.

– О господи! – от неожиданности Лиля подпрыгнула на месте.

– Так что за магия? – Кристина с любопытством переводила взгляд с одной подруги на другую. – О чем шла речь?

– Колокол в башне затопленной церкви – магия, – пояснила Лиля, пытаясь успокоить дыхание. – Мы тебе на шею, кстати, его уменьшенную копию повесим, чтобы ты перестала людей пугать.

Кристина задорно улыбнулась и полезла в сумку за ежедневником.

– Что я вам сейчас расскажу, – готовая делиться новостями, она всем телом подалась вперед.

– И что же ты такого расскажешь? – подошедшая Соня зацепила носком кроссовка стул у соседнего столика и шумно притянула к себе. Тяжело грохнула о стол подносом с напитками, бросила рюкзак на позаимствованный стул, а сама опустилась на последний свободный: – Привет!

– Наша Сонька как слон, – прокомментировала Нина появление последней из подруг. – Где поднос-то взяла? У официанта отжала?

– А что, это не наш? – Соня обернулась на барную стойку. – А я увидела кружку, полную подозрительной травы, думаю: Лилькина, надо брать.

– Да наш, наш, – подтвердила Лиля и взяла в руки чашку смородинового чая. – Сегодня тихо?

– Сегодня да, – Соня устало откинулась на спинку стула. – Хотя на этой неделе три раза звонили. Взбесились они там, что ли? – она осуждающе посмотрела на стайку девушек-змей на картине. – Эй, хвостатые, угомонитесь уже! У меня из-за вас вся молодость в четырех стенах пройдет.

– Как Антон? – позабывшая о важных новостях Кристина размешивала соломинкой молочный коктейль.

Соня махнула рукой.

– Не теряет надежды выйти на связь с Машкой. Бродит по дому, стучит по стенам, хлопает в ладоши, скребет ногтями по мебели.

– Жуть какая, – поежилась Нина. – А родители чего?

– А чего родители? – дернула плечом Соня. – Терпят. Они терпят, я терплю. Как будто у нас выбор есть.

Все четверо помолчали, обдумывая ситуацию.

– И все-таки это странно, – задумчиво проговорила Кристина, наматывая на палец кудрявый локон. – Почему она замолчала именно после переезда? Ведь раньше вещала Антону чуть ли не каждую ночь. А теперь молчит.

– Может быть, осталась в старом доме? – предположила Лиля. – Была привязана к месту, а не к Антону, как все думали? Поэтому он больше и не слышит – в усадьбе ее просто нет.

– Почему она вдруг привязалась к старому дому, если пропала не там? – Кристина отвела от щеки непокорную прядь. Копна ее длинных кудрявых волос все чаще напоминала змей Медузы горгоны – жила своей жизнью, захватывая пространство вокруг.

– Пропала она в бабушкином доме, да, но это ведь не значит, что там она… – Лиля бросила взгляд на молчавшую Соню. – А дом – это место, где она жила и которое любила. Возможно, она вернулась туда… ну… после… – Еще один несмелый взгляд на подругу.