Мама, мама

«Я впервые заподозрила, что беременна, потому что… меня вырвало на собственные колени, пока я вела машину по магистрали I-87!»

«Я узнала об этом точно… 25 апреля 2006 года»

«Моей реакцией был (а) … недолгий ужас, сменившийся радостью!»

На странице, посвященной девятой неделе, Роуз наклеила нечеткий ультразвуковой снимок, сделанный у врача – «Твое сердцебиение выглядело как светлячок!». На этой же странице она сообщила, что поделилась секретом со своей матерью.

«Когда я сообщила семье о своей беременности, их реакция была… Сегодня мне пришлось рассказать все матери… Она как-то узнала, что я была в центре планирования семьи. Наверно, просмотрела исходящие вызовы на моем телефоне. Знаешь, малыш, она считает, что я ломаю ее жизнь. Не свою жизнь, прошу заметить. Не твою. ЕЁ. Она на несколько часов заперла меня в своем кабинете, пытаясь заставить меня рассказать о твоем отце (я не собиралась) и давя на меня, чтобы я сделала аборт. Черт подери, я, должно быть, действительно схожу с ума… Как я могу писать «аборт» и «черт подери» в твоем детском альбоме? Я не сделаю аборт. Ты часть меня. Да, мама права, ты будешь поглощать все мое внимание, время, силы и деньги (это твоя работа). Ты будешь какаться и орать круглые сутки, и ЕСЛИ я когда-то была у себя на первом месте (а я даже не уверена, что была!), так уже не сможет продолжаться, едва ты родишься. Ты изменишь мою жизнь. Но я рада этому! На данный момент любые изменения будут к лучшему. P.S. Не бойся, я НЕ БУДУ растить тебя в доме моей матери!»

Дальше было еще хуже.

«Какую роль будет играть твоя семья в жизни твоего ребенка? На данный момент, пожалуй, никакую. Мама угрожает вышвырнуть меня из дома (прекрасно) и перестать оплачивать мою учебу (проблема!). Она продолжает давать мне распечатки исследований о том, что у одиноких матерей в дальнейшем появляются серьезные проблемы со здоровьем. На днях я была на паре по социологии, и из моей тетрадки выпала статья с заголовком «Почему педофилы любят одиноких мамочек». Очевидно, мама засунула ее туда, где я ее точно найду. Слава богу, я увидела вырезку до того, как сдала ее вместе со своей исследовательской работой!»

Это была последняя запись. Недели одиннадцать, двенадцать, тринадцать были пусты.

Уилл решил поговорить с матерью. Он уже простил ее за то, что она наказала его днем (он действительно запустил фортепиано), и он был на ее стороне в истории с посетителями из органов опеки. (Трина и ее напарник в самом деле, как выражалась Джозефина, походили на зомби-клонов, обученных «красть детей» и «пожирать средства федерального бюджета»).

Джозефине как минимум следовало знать о том, что Роуз имеет на нее зуб.

Уилл поднимался по лестнице с львиным сердцем. Все его тело подобралось. Его мысли подкреплялись эмоцией, которую ему нечасто приходилось испытывать, – может быть, гневом.

Теперь он больше всего на свете хотел, чтобы Роуз вернулась.

Уилл мечтал поймать ее с поличным в тот момент, когда она будет прокалывать покрышки, натягивать полиэтиленовую пленку на сиденья унитазов или устраивать еще какую-то пакость, которая была у нее на уме.