Мама-слэшер - это клиника (СИ)

Картины мы нашли при уборке чердака. Задвинутые в дальний угол и стыдливо прикрытые старой тряпкой, некогда бывшей простыней, они ничем не выделялись из общего унылого пейзажа разрухи и запустения. Но вот когда я отдернула тряпку… Меня осенило: многие непризнанные гении, которыми поколения спустя восхищаются ценители искусства или фанаты науки, в быту были теми еще тиранами. Некоторые пили или даже спивались, кто-то употреблял расширяющие границы сознания вещества. Почему бы не представить Тобиаса этим самым непризнанным гением? А что? Картины налицо. И пусть их всего семь, так даже лучше: иначе встал бы вопрос, почему не организовали выставку. А так ясно: художник все еще творил, искал себя.

Так что мазня перекочевала ко мне в спальню, и перед сном я действительно подолгу пялилась на них, создавая для каждой биографию. Как хороший рекламщик, я прекрасно знаю, как важны все эти мелочи, а проект на этот раз обещал быть ужасно увлекательным и нетривиальным. И вот теперь первый камешек лег в основу будущей биографии четы Снейп. Слушатели мне попались благодарные, в искусстве понимали еще меньше, чем я, так что камнями не забросали, а послушно развесили уши и восхищались, больше полагаясь на мою уверенность в голосе и гордость за работы мужа, чем на свой вкус.

Аннет, проникнувшись важной задачей, предложила мне посетить плотника.

— Ящик-то сбить несложно, — говорила она. — А внутрь их положим, завернув в старые газеты, которые склеим между собой клейкой лентой. Ты не волнуйся: все будет хорошо.

Вдоволь налюбовавшись на шедевры современного искусства, мы вернулись к столу.

— Как жалко, что мы не общались раньше, — вздохнув, покачала головой Аннет. — И почему Тобиас прятал такое сокровище дома?

— Потому и прятал, — не сдержавшись, фыркнул Джон. — Чтобы не завидовали. Или не сглазили, сама же знаешь, что не все могут так просто смотреть на чужое счастье.

— Наверно, — кивнула я. — Тобиас всегда жил полной жизнью. Если он был счастлив — то превращал мою жизнь в сказку, когда грустил — то это чувство буквально поглощало его с головой, он заворачивался в кокон из депрессии, и мне приходилось прилагать значительные усилия, чтобы снова заставить его вернуться. И любил он так же: страстно, неистово. Ревновал меня ко всем: продавцу в магазине, почтальону, школьным друзьям… Часто сам ходил за продуктами, чтобы я “поменьше перед всякими мелькала”, когда я предложила тоже устроиться на работу и отдать Северуса в ясли, взвился до потолка и заявил, что только через его труп. Потом уже, когда я подметала осколки разбитой посуды, долго извинялся и говорил, что его жизнь кончится, если я вдруг уйду. Но ушел именно он.

Я помрачнела, мои плечи опустились. Гости помялись, а потом засобирались домой, пообещав обязательно прийти помочь уложить картины.

На наш отъезд собрались посмотреть, казалось, все рабочие фабрики с родственниками. Видимо, сплетня насчет картин уже облетела район, и люди не хотели пропустить развязку истории. Плотник не отказался от необычного заказа и сколотил мне массивный и прочный ящик, сверху к которому приделали ручку, а на дно — четыре колесика. Получился эдакий допотопный чемодан, который теперь шофер вызванного нами такси довез до машины. Еще у нас с Северусом был небольшой кожаный саквояж, в котором лежали уменьшенные заклинанием одежда и книги, но на фоне громоздкого ящика с картинами он терялся. В одобрительных шепотках, сопровождающих нашу погрузку, краем уха я выхватывала отдельные слова и словосочетания. «Такая любовь», «взяла только картины», «воспоминания», «оказывается, был художником»… Что же, не самое плохое начало, да?

Таксист довез нас до железнодорожной станции, и мы, расплатившись, вышли. Дождавшись, пока его машина завернет за угол и потеряет нас из виду, я подхватила вещи, Северуса и пошла по одной из боковых улиц, чтобы найти укромное место, откуда можно будет вызвать «Ночной рыцарь». Все дела уже были закончены, и в Коукворте нас ничего больше не держало: чек от страховой обналичен, документы о купле-продаже дома подписаны и деньги от мистера Патила получены еще позавчера, а сам он любезно дал нам пару дней, чтобы собраться. Теперь начинался новый этап нашей жизни. Северус буквально светился от предвкушения встречи с волшебством и постоянно вздыхал, явно думая о лавке зельевара. Как только мы нашли удобный тупик (с трех сторон окруженный домами, один из которых, со своими заколоченными окнами и осыпавшейся местами штукатуркой, скорее всего, был нежилым, а окна других были так удачно закрыты задернутыми шторами), я уменьшила ящик заклинанием. Потом поместила его в саквояж и махнула палочкой, вызывая автобус.