Мамины рассказы (СИ)

Война очень быстро домчалась до Днепра. Папе в колхозе поручили перегнать скот на восток. Пастухи гнали коров вдоль дороги, пока не увидели впереди немецкие танки. Бросив в поле стадо, вернулись домой. В село немцы зашли, точнее, въехали на машинах, мотоциклах позднее, в начале августа. Солдаты слезли с машин, мотоциклов, зашли во двор. К жилому дому примыкал общей стеной сарай для домашних животных, вот вся семья спряталась в сарае и выглядывала, боялись выйти - что ждать от людей с автоматами. Посмотрели немного, вроде ничего опасного нет. Подтолкнули Женю, ей было почти шесть лет, выйди поздоровайся. Солдаты, увидев девочку, заулыбались, затараторили, у кого-то в кармане нашлась конфета для неё. Тогда вышли все. Конечно, украинским немцам нечего было бояться немецких солдат, к тому же пока война шла для них легко.

Почему Женю выбрали в семье для контакта? Женя росла эдаким сорванцом, сорвиголовой, похлеще мальчишек, бегала вместе с ними, дралась, не дай бог кому-то обидеть младшую сестру. Быстрота и натиск с её стороны ставили иных мальчишек в тупик. Роберту было девять лет - обычные дети войны. И хотя основные сражения обошли стороной, минули хутор Комаривку, они вдвоём бегали, смотрели места боёв, результаты обстрелов и бомбёжек. Ходили смотреть расстрелы пленных - зрелище абсолютно не детское, но не привяжешь же их верёвкой дома.

Передовые части ушли, их заменили тыловые службы: обеспечение танковых армий, госпиталь. Немцы размещались в хатах на постой. К родителям поселили молодого лейтенанта, светловолосого голубоглазого Эрвина. В один тёплый вечер почти вся семья вместе с Эрвином сидели во дворе. Зашла соседская девушка Оксана: "Тётя Оля, соли одолжите". Мама пошла в дом насыпать соли. Молодому красивому Эрвину приглянулась Оксана: ей было лет 17-18, чёрноглазая, с тугой косой, девушка была красивой, какими могут быть только украинские девчата. Эрвин подошёл, начал что-то говорить на немецком. Оксана видела интерес в его глазах, ей самой было и приятно его мужское внимание, и сам он её тоже заинтересовал чисто по-женски. Подспудно началась игра молодых здоровых людей, не взирая на различие национальности и идущую войну. Не подавая виду, Оксана передёрнула плечами, чуть повернулась. Эрвин, не желая, чтобы она отворачивалась, протянул руку, чтобы её остановить, и тут его рука нечаянно коснулась её груди. Звонкая пощёчина "ляснула" в тот же миг - нормальная, или допустимая реакция строгой девушки. Но! Шла война, Эрвин был в форме, с кобурой на поясе. Что ждать от незнакомого немца с пистолетом? Бабушка и, вышедшая из хаты мама, одновременно вскрикнули "O Gott! O Gott" ("О боже!"). Чувство испуга и, что перед нею враг, возникли у Оксаны одновременно: она убежала со двора. Мама пошла вслед за ней: отдать соль и успокоить Оксану - Эрвин был неплохим спокойным постояльцем. А папа тем же вечером утешал Эрвина, который говорил, что он не хотел обидеть девушку, и что она ему понравилась, и что теперь у них с Оксаной, наверное, уже ничего не получится. Он даже заплакал. Папа "лечил" его "украинским лекарством", самогоном, и, на правах старшего, говорил, что у него ещё будет много девушек. Среди старых семейных фотографий у нас была одна небольшая фотография с офицером в форме: молодой, светловолосый, с ясными глазами. Я не знал, кто на фотографии, может, мама и называла имя, но я его не запомнил. И только после написания этих рассказов уже в Германии сестра сказала, что это Эрвин.

Но не всё так было хорошо, не всё так просто. В 41-ом румынские солдаты собирали скот для обеспечения своих частей, или это была обычная практика воинов-победителей поживиться за счёт мирного населения. Забрали овец и у нашей семьи, папы в это время не было дома. Папа решил вернуть свои четыре овцы. Но румыны не знали ни украинского, ни немецкого языка: они не понимали, что надо этому настырному "русскому". Они подумали, что он еврей: "Jude" - прозвучало, как приговор, и решили его расстрелять (по приказу немецкого командования все евреи подлежали расстрелу). Что спасло папу, мама так и не сказала. Возможно, солдаты решили согласовать своё решение со своим командованием, и кто-то из офицеров разобрался, что папа немец, а не еврей. Папа вернулся вместе с овцами, вот только на следующее утро он проснулся почти весь белым - поседел. Тогда же поседела и наша бабушка.