Мандала

Профессор говорил об очень серьёзных вещах, однако сам ничуть не выглядел серьёзным. Да что там – ему изначально не было нужды воспринимать это всерьёз. Это ведь не его насущная проблема. Какими же безответственными могут быть слова! Ум у меня оставался ясным, но голова отяжелела. Профессор зевал. Я поднялся.

– Что, уходите?

– Я больше не буду читать ваших книг, – сказал я ему у двери.

На площади в элитном квартале было пусто и неприютно. Промозглый ветер хлестал по щекам. Я посмотрел на лес многоэтажек – казалось, они вот-вот рухнут. Из каждого освещённого окна доносился счастливый смех. А сзади, за этим смехом, за ярким светом стояла тьма цвета монашеской робы. Я ускорил шаг, направляясь в эту тьму.

Мама, мне стыдно. Похоже, я до сих пор жил, ничего не зная о жизни. А даже если и знал, это было лишь умозрительное представление, ведь я не зарабатывал сам свой кусок. Ясно, что представление, как кто-то сказал, – мать действия, но если оно не сопровождается действием, всё это лишь сантименты… С таким сентиментальным настроем я не смогу поймать даже тени жизни. Мама, взгляни на городские огни. Сколько греха творится в тёмных тайных комнатах, в спальнях богатых домов, воровски жмущихся за высокими крепостными стенами… Эти нарядные пляшущие огни города – кровь и пот бедняков.

Люди безбоязненно говорят о любви. Профессор тоже писал о ней в своих книгах. Любовь… Хорошее слово. Но живя в роскошной элитной квартире, нежась на мягком диване, попивая вино за сто тысяч вон, можно ли любить людей, чья зарплата не дотягивает и до половины стоимости бутылки такого вина, – людей, живущих, как собаки? Это удобный самообман. Подумать только, оказывается, сидя за бутылкой «Карменере», можно рассуждать о сострадании к рабочим, которые живут хуже псов. Это же полный бред умалишённого! Куда совестливее те, кто поминает буддийские истины, что зло возвращается к сотворившему его и человек пожинает плоды своих дел. Такие слова, как «карма» и «благо» вошли в арсенал власть имущих: ими пользуются вопреки их изначальному смыслу, чтобы прикрыть неблаговидные деяния и оправдать своё господство.

Мама, я недавно прочитал одну небольшую заметку и о многом задумался. Вот она.

Ситуация аховая. Ещё только семь лет назад наш хозяин был владельцем рыночной трикотажной лавки, а потом приобрёл несколько швейных машин и начал производство. За два-три года он неплохо заработал, построил фабрику, купил двухэтажный особняк в квартале Синдандон и где-то ещё – второй дом; говорят, у него и земли немерено, причём в самом дорогостоящем районе. Конечно, все богачи будут настаивать, что заработали всё сами, но, если рассудить, откуда взялись бы деньги, не будь нас, рабочих? Если бы наш труд оплачивался по достоинству, разве смогли бы они так разжиться? Нас заставляют вкалывать до самой ночи, платят такую мизерную зарплату, что на неё не прокормиться, а сами живут припеваючи, обзаводятся домами, землёй. И пока мы, неграмотные, теряем последние капли здоровья, их сыновья и дочери учатся в университетах, чтобы потом стать новыми хозяевами и опять загружать нас работой, притеснять и эксплуатировать. Это несправедливо!