Читаем Мандаринка на Новый год полностью

Мандаринка на Новый год

– Оно, – согласился Ник. – Это ваша работа?

– Нет. – Егор усмехнулся.

У него приятная улыбка, открытая. И вообще – хороший парень, располагающий. Но желание дать в морду не отпускает.

– Это работа моей партнерши по мастерской – Любы. Согласитесь, чужую работу хвалить удобнее, чем свою. Так и у нас заведено.

Внутри у Ника всё просто оцепенело от слов «моей», «у нас». Он сжал кулак.

– Ну, если всё в порядке…

Нет, ну нельзя так, этот Беркович действительно не виноват в том, что…

– Да, конечно, – Ник кивнул резко, полез во внутренний карман пальто за портмоне. – Спасибо.

– Вам спасибо. – Егор сунул деньги в карман куртки. Неожиданно подмигнул. – Надеюсь, ей понравится подарок.

– Это я для себя, – ответил Ник хмуро.

Беркович перестал улыбаться.

– Ну что же, тогда, надеюсь, мандаринка будет радовать вас. Всего наилучшего.

– До свидания. – Ник кивнул на прощание, повернулся и быстро направился к метро. Радовать?! Он вообще уже забыл, когда чему-то радовался.

Но Беркович оказался прав. Тёплый оранжевый стеклянный кругляш словно согревал его одним лишь своим присутствием на столе, рядом с ноутбуком.

* * *

На работе дела шли как-то подозрительно благополучно. Ник набирался опыта, шеф его даже периодически хвалил.

В начале декабря в городе заполыхала эпидемия гриппа, а иммунитет Ника, непредсказуемо отреагировавший на африканский стресс, вдруг включился на полную мощность и раз за разом отбивал атаки коварного вируса. И пока коллеги лежали дома с температурой, кашлем, насморком и прочими «радостями жизни», Ник впахивал за добрую треть отделения. За это он получил почетное звание «Герой последней эпидемии».

На Нину Гавриловну, которая в очередной раз зачем-то решила высказаться на тему его перманентно мрачного настроения, а также синеглазой пассии, неожиданно рявкнул в ответ вдруг так, что потом стыдно стало. А медсестра на следующий день подошла и сказала: «Молодец, Николай Глебович. Правильно на место меня поставил. Нечего позволять всяким посторонним в свою жизнь лезть. Взрослый мужик – сам лучше меня всё знаешь. Просто возмужал ты, а я и не заметила, всё как с пацаном с тобой». Но Ник всё равно извинился за свои резкие слова, и они с Ниной Гавриловной в итоге преломили в знак примирения отличнейший домашний пирог с рыбой.

Новый год подкрался незаметно. Многочисленные мытарства Ника сначала под руководством Алёны Владимировны, а потом на пару с Варькой – выбирая берлогу Звероящеру, сделали из него счастливого обладателя скромной однокомнатной квартиры в новостройке, а в комплекте к ней – двадцатилетнего ипотечного рабства.

Договор он подписал за четыре дня до конца года, а на следующий день было запланировано новогоднее празднование с коллегами. Нику совершенно не хотелось, но он дежурил в тот день, и деваться некуда было – пришлось присоединиться к коллективу, собравшемуся в ординаторской. Он чисто символически глотнул шампанского – знал, что не отстанут. А потом чувствовал себя дурак дураком – трезвый среди веселящихся коллег.

Он вынужден был слушать излияния подвыпившей Нины Гавриловы о том, как бы она хотела, чтобы «ее Альбиночка и ты, Николаша, друг с дружкой… Но я понимаю, всё понимаю, сердцу не прикажешь…». А потом еще постовая сестра, Светка Рыбакова, приняв на грудь для храбрости, вытащила его танцевать, несмотря на то, что места в ординаторской для этого практически не было. Звучала музыка, что-то заунывное и медленное, свет приглушили, и лишь гирлянда на окне ярко мигала. Ник не смог отказать Светке. А она прижалась к нему упругим третьим и под завывающий женский вокал огорошила сообщением о том, что он ей всегда нравился и она не против, совсем не против даже просто в постели покувыркаться, ну, вы же, понимаете, Николай Глебович?..

В иных обстоятельствах он попытался бы отказать помягче – иногда это ему удавалось. Но он задолбался уже и ответил прямо:

– Не могу, Свет.

– Почему? – Она жарко дышала ему в шею.

– Не могу, и всё. Какая разница?

– Значит, правда…

– Что правда?

– Нина Гавриловна рассказала. Что у тебя девушка красивая, как кинозвезда. Правда, выходит?

– Выходит.

И когда они уже навеселятся и расходиться начнут? Устал страшно, хочется тишины.

– А давай мы твоей даме ничего не скаже-е-ем? – Светка прижалась еще плотнее. – То, о чём человек не знает, не сможет его расстроить…

– Светка, прекращай!

– Ну, вот почему… – Света обиженно надула губы. – Как сука, кобель и урод – так непременно мой! А как порядочный – так всегда чужой. Несправедливо.