Мандарины

— Такая возможность существует, — отвечала я. — Через десять дней я возвращаюсь в Нью-Йорк, быть может, и вы там будете.

— Во всяком случае, я могу приехать. Позвоните мне, — сказал он, многозначительно глядя на меня.

Мы послушали еще несколько пластинок, и он проводил меня через холл до двери моей комнаты; я протянула ему руку, но он тихонько спросил меня:

— Вы не хотите поцеловать меня?

Он обнял меня; с минуту мы стояли неподвижно, щека к щеке, охваченные желанием; потом мы услыхали легкие шаги и поспешно отстранились друг от друга.

Мэрием посмотрела на нас со странной улыбкой.

— Анна уезжает рано утром, не задерживай ее допоздна, — сказала она своим нежным голосом.

— Я как раз собиралась пойти спать, — ответила я.

Но я не спала. Я осталась стоять у открытого окна, вдыхая ночь, которая ничем не пахла: казалось, луна заморозила аромат цветов. Мэрием спала или бодрствовала в соседней комнате, и я знала, что Филипп не придет. Иногда мне чудилось, будто я слышу шаги, но это лишь ветер бродил меж деревьев.

Канада не представляла особого интереса; я была безмерно счастлива, когда снова оказалась в Нью-Йорке, и тотчас подумала: «Я позвоню Филиппу». Тем же вечером меня пригласили на коктейль, где мне опять предстояло встретиться с большинством из моих друзей; из окна открывался внушительный вид на небоскребы: однако мне этого уже было недостаточно. Я спустилась в бар гостиницы: при темно-синем освещении пианист наигрывал приглушенно-томные мелодии, пары шептались, официанты ходили на цыпочках; закурив сигарету, я заказала мартини, сердце мое стучало. То, что я собиралась сделать, было не очень разумно; после недели, проведенной с Филиппом, я наверняка не смогу расстаться с ним без грусти, но тем хуже; прежде всего я хотела его; что же до грусти, то ее все равно не избежать. Она уже поселилась во мне. Куинсбридж, Сентрал-парк, Вашингтон-сквер, Ист-Ривер: через неделю я их больше не увижу; но вообще-то я предпочитала сожалеть скорее о ком-то, чем о камнях, мне казалось, что это будет не так мучительно. Я выпила глоток мартини. Неделя — слишком мало для новых открытий, слишком мало для удовольствий без будущего; мне не хотелось больше бродить по Нью-Йорку туристом; мне необходимо было жить в этом городе по-настоящему, тогда он стал бы немного моим и я оставила бы в нем что-то от себя. Необходимо, чтобы я шагала по улицам рука об руку с мужчиной, который на короткий срок стал бы моим. Я допила свой стакан. Один раз за время всего путешествия мужчина держал мою руку в своей; это было зимой, я скользила из-за гололеда, но подле него чувствовала себя в тепле. Он говорил: «Возвращайтесь. Не хочется думать, что я вас больше не увижу». А я не вернусь; я буду сжимать в своей руке другую руку. На мгновение я почувствовала себя виновной в предательстве. Но сомнений не было: это Филиппа я желала целую ночь напролет, я все еще его желала, и он ждал моего звонка. Я встала, вошла в телефонную кабину и попросила Хартфорд.

— Мистера Филиппа Дэвиса.

— Я позову его.

Внезапно сердце мое отчаянно заколотилось. Минутой раньше я располагала Филиппом по своему усмотрению, я вызывала его в Нью-Йорк, я укладывала его в мою постель. Но он существовал сам по себе, и теперь я зависела от него; в этом узком застенке я была одна, без защиты.

— Алло!

— Филипп? Это Анна.

— Анна! Как я рад вас слышать!

Он говорил по-французски с медлительным совершенством, показавшимся мне вдруг зловещим.

— Я звоню из Нью-Йорка.

— Знаю. Дорогая Анна, после того, как вы уехали, в Хартфорде стало так скучно! Ваши путешествия были удачными?

Как близок его голос! Он касается моего лица. Но сам Филипп внезапно стал очень далек; рука моя на черном эбоните телефонной трубки повлажнела. Я бросаю слова наугад:

— Мне хотелось бы рассказать вам о них. Вы говорили, чтобы я дала вам знать о своем возвращении. Вы могли бы приехать в Нью-Йорк до моего отъезда?

— Когда вы уезжаете?

— В субботу.

— О! — молвил он. — О! Так скоро! — Наступило короткое молчание. — На этой неделе я должен ехать к друзьям на Кейп-Код, я обещал.

— Как жаль!

— Да, жаль! Вы не можете отложить отъезд?

— Не могу. А вы не можете перенести эту поездку?

— Нет, это невозможно! — ответил он удрученно.

— Ну что ж, встретимся летом в Париже, — сказала я с притворным оживлением. — Лето не так далеко.

— Мне очень жаль!

— Мне тоже жаль. До свидания, Филипп. До лета.

— До свидания, дорогая Анна. Не забывайте меня совсем.