Читаем Мандарины полностью

Анри не стал писать Дюбрею, и у него не состоялась душевная беседа с Ламбером. Друзья — это значит в чем-то отчитываться: нет, чтобы совершить то, что он собирался сделать, ему следовало остаться одному. Теперь, когда решение его было принято, он запрещал себе мучиться совестью. И страха он тоже не испытывал. Разумеется, он шел на большой риск, проверка фактов путем сопоставления была возможна, какой скандал, если его когда-нибудь уличат в лжесвидетельстве! Приготовленный под голлистским или коммунистическим соусом, это будет лакомый кусок. Однако Анри не строил себе иллюзий относительно значимости своего поступка, а что касается его личного будущего, то на это ему было наплевать. Вместе с мэтром Трюффо он сочинил предполагаемую карьеру Мерсье и испытывал лишь легкое отвращение в тот день, когда вошел в кабинет следователя. Этот кабинет, похожий на тысячи других кабинетов, казался менее реальным, чем театральная декорация; следователь, секретарь были всего лишь актерами некой абстрактной драмы: они играли свою роль, Анри сыграет свою; слово правды ничего здесь не значило.

— Разумеется, двойной агент вынужден предоставлять врагу доказательства своей преданности, — непринужденным тоном объяснял он, — вам это известно не хуже, чем мне. Мерсье не в силах был помочь нам, не скомпрометировав себя; однако сведения, которыми он снабжал немцев, мы всегда обсуждали вместе; ни разу не было ни малейшей утечки, касающейся истинной деятельности подпольной организации; и если сегодня я здесь, если столько товарищей избежали смерти, если «Эспуар» смогла просуществовать в подполье, то это благодаря ему.

Анри говорил с жаром, казавшимся ему убедительным, и улыбка Мерсье подкрепляла его слова. Это был довольно красивый малый лет тридцати, скромного вида, с лицом, вызывавшим скорее симпатию. «А между тем, — думал Анри, — возможно, именно он выдал Бореля или Фонгуа да и многих других: без любви, без ненависти, за деньги; их убили, они погибли, а он будет продолжать жить — уважаемый, богатый, счастливый». Но средь этих четырех стен они были так далеки от мира, где люди живут и умирают, что это не имело большого значения.

— Всегда бывает трудно определить тот момент, когда двойной агент становится предателем, — заметил следователь. — Вам неизвестно, что, к несчастью, Мерсье перешел эту границу.

Он подал знак приставу, и Анри напряг все свои силы; он знал, что Ивонна и Лиза провели в Дахау двенадцать месяцев, но сам их никогда не видел; теперь он увидел их; Ивонна была брюнеткой, она, казалось, оправилась; у Лизы были темно-русые волосы, все еще худая и бледная, она походила на воскресшую из мертвых; месть не вернула бы ей краски, но обе они были вполне реальны, и тяжело будет лгать у них на глазах. Их показания, не отрывая глаз от лица Мерсье, повторила Ивонна:

— Двадцать третьего февраля тысяча девятьсот сорок четвертого года в два часа пополудни у меня была назначена встреча на мосту Альма с присутствующей здесь Лизой Пелу. В тот момент, когда я подошла к ней, к нам направились трое мужчин, двое немцев и вот этот, он показал им на нас; он был в коричневом пальто, без шляпы и побрит, как сегодня.

— Тут ошибка в отношении личности, — твердо заявил Анри. — Двадцать третьего февраля в два часа Мерсье находился со мной в Ла-Сутеррен; накануне мы прибыли туда вместе; друзья должны были передать нам план складов, которые через три дня разбомбили американцы, весь день мы провели с ними.

— И все-таки это точно он, — сказала Ивонна; она взглянула на Лизу, та подтвердила:

— Точно он!

— Вы не могли ошибиться датой? — спросил следователь. Анри покачал головой.

— Бомбардировка состоялась двадцать шестого, сведения были переданы двадцать четвертого, и я провел там двадцать второе и двадцать третье; такие даты не забываются.

— А вы были арестованы именно двадцать третьего февраля? — спросил следователь, повернувшись к молодым женщинам.

— Да, двадцать третьего февраля, — произнесла Лиза. Они выглядели ошеломленными.

— Вы видели вашего доносчика всего одну минуту, да еще в такой момент, когда были взволнованы, — сказал Анри, — тогда как я работал с Мерсье два года, и речи быть не может о том, чтобы я спутал его с кем-то другим. Все, что мне известно о нем, подтверждает, что никогда он не выдал бы двух участниц Сопротивления: это всего лишь мнение. Но в чем я клянусь под присягой, так это в том, что двадцать третьего февраля тысяча девятьсот сорок четвертого года он был в Ла-Сутеррен вместе со мной.

Анри сосредоточенно смотрел на Ивонну и Лизу, и они в отчаянии переглянулись. Они были столь же уверены в личности Мерсье, как в преданности Анри, и в глазах у них отражалась паника.

— Тогда это был его брат-близнец, — сказала Ивонна.

— У него нет братьев, — возразил следователь.

— Тогда кто-то, похожий на него, как брат.

— Множество людей похожи друг на друга по прошествии двух лет, — заметил Анри.

Наступило молчание, и следователь спросил:

— Вы настаиваете на своих показаниях?

— Нет, — ответила Ивонна.

— Нет, — повторила Лиза.

Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

Великий перелом
Великий перелом

Наш современник, попавший после смерти в тело Михаила Фрунзе, продолжает крутится в 1920-х годах. Пытаясь выжить, удержать власть и, что намного важнее, развернуть Союз на новый, куда более гармоничный и сбалансированный путь.Но не все так просто.Врагов много. И многим из них он – как кость в горле. Причем врагов не только внешних, но и внутренних. Ведь в годы революции с общественного дна поднялось очень много всяких «осадков» и «подонков». И наркому придется с ними столкнуться.Справится ли он? Выживет ли? Сумеет ли переломить крайне губительные тренды Союза? Губительные прежде всего для самих себя. Как, впрочем, и обычно. Ибо, как гласит древняя мудрость, настоящий твой противник всегда скрывается в зеркале…

Гарри Норман Тертлдав , Гарри Тертлдав , Дмитрий Шидловский , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Проза / Альтернативная история / Боевая фантастика / Военная проза