Манекен за столом. Роман-антиутопия

Она разом перестала постукивать зубами и посмотрела на меня в упор. Если бы она спросила сейчас: «И только за этим вы меня сюда затащили?», я бы решил, что она просто курица.

— Попробуйте, — сказала Топ, вновь принимаясь еле слышно стучать зубами.

Я положил ладони на мокрые плечи и стал осторожно растирать их, а Топ неподвижно стояла и только покачивалась при каждом растирании.

— Кажется, хватит, — сказала она. — А там что?

— Водопад.

— Нет, правда?

Мы проследовали вглубь пещеры. Ущелье вверху смыкалось, но узкая щель, извилистая, уступ в уступ, оставалась, и по ней тек сумрачный свет.

Впереди, со скал, спускался водопад, совсем маленький, образуя живописные пороги, с которых свисали седые нити текущей воды, взбитой, как пена.

— Нравится?

— Нравится… — сказала Топ. Мы стояли рядом, плечом к плечу, и смотрели на водопад, маленький, но все же водопад. От него исходил слабый шум, но облака радужного тумана, какие повисают над большими порогами, не было. Это был мирный водопадик, и хрустальные струи, стекая, журчали неутомимо и деловито.

Я положил руку на плечо Топ. Это получилось невольно, само собой. Я слегка сжал ее плечи своей рукой, посмотрев девушке в глаза, и прочитал в них удивление. Секунду я колебался, не зная, как быть, затем убрал руку.

— А если идти по водопаду, куда он приведёт? — спросила Топ дрогнувшим голосом.

— Что? — Я помолчал и сказал: — Скалы кончаются.

— А-а, — сказала Топ, слабо кивнув. — Понятно.

— Только по нему трудно подниматься, — сказал я, — дно скользкое.

— А давайте попробуем, — сказала Топ.

— Вы хотите? Давайте.

Мы полезли на первый порожек и по очереди шлёпнулись.

— Вон как скользко, — сказал я. — Видите?

Но мы всё-таки полезли, на четырёх конечностях, подшучивая над неловкостью друг друга.

Вода струилась между ног, и под ступнями проскальзывало дно, занавешенное длинной ярко-зелёной травой, ровной, будто в струнку расчёсанной.

Сначала можно было хвататься за кустики по бокам, потом всё теснее сужающийся ручеёк стали обступать скалы, и оставалась неширокая щель, в которой мы и протискивались.

— А змей здесь нет? — с опаской спросила Топ.

— Давай полезем наверх, — сказал я. — Дальше тупик.

— Подсади меня, — попросила Топ.

Одна нога её ещё подрагивала у меня в руках, а другой она искала, за что бы зацепиться, точку опоры, нашла, и рукам вдруг стало легко.

Топ бесстрашно карабкалась между двух сдвинутых стен, и это было несколько странное зрелище: хрупкая девушка среди мрачных коричневых поверхностей. На секунду она приостановилась, глянула вниз, на меня, и вновь пошла хвататься за что попало, продвигаясь наверх.

Как же, думал я, нам не попалось ни одной змеи. Я выбрался на вершину и увидел, что Топ, присев на выступ, ждёт меня, глядя вдаль.

Вид вокруг был красный и жаркий от начавшегося заката. Топ задумчиво повернула ко мне голову. Я сел рядом с ней.

— Не пришлось упрашивать.

— Я люблю приключения, — сказала Топ.

— Пойдём? — сказал я.

— Идём, — сказала Топ, медленно поднимаясь.

Мы спустились со скал, порядком надоевших, и погрузить ноги в песок было полным наслаждением. Песок был сухой, горячий до самых глубин, и мы бороздили его голенями, и он безмолвно смыкался, совсем как вода.

Самокат лежал так, как я его оставил, на одном боку, с вывернутым рулём, и за ним тянулся разрытый след.

Я остановил самокат перед виллой Корки. Топ, легко спрыгнув, повернулась ко мне.

— Ну что, пока? — сказала она сквозь грохот двигателя.

— Мы ещё увидимся? — спросил я.

— Конечно, — спокойно сказала Топ и улыбнулась.

— Ты случайно не уедешь завтра?

— А разве сегодняшний день уже кончился? — ответила она вопросом, обворожительно улыбаясь, как это умеют делать только хорошенькие девушки. — Ладно. Благодарю за экскурсию.

Она сказала это без иронии, улыбнулась ещё раз, помахала кончиками пальцев и, повернувшись, пружинистым шагом подошла к воротам.

Наступал вечер. Всё вокруг было озарено тусклыми оранжевыми лучами солнца, низкими, широкими, косыми, и от них повсюду ложились густые пепельные тени.

Народ бродил, как на водопое, примериваясь к магазинам, пустыми весь день.

Я приехал домой. Мать сидела в гостиной и читала письмо. Она читала его, повернув бумагу к свету.

— Здравствуй, ма, — сказал я.

— Здравствуй, — отозвалась мама, не отрываясь от чтения.

— Что читаешь? — спросил я, но мать не ответила, и я не стал настаивать и пошёл в свою комнату.

— Подожди, — сказала мать.

Я остановился.

— Садись, я должна тебе кое-что сказать, — сказала мать.

Я сел и выжидательно посмотрел на неё.

— Нам написал Итог. Ты помнишь его?

— Смутно, — сказал я.

— Он хорошо тебя помнит.

— Он берётся устроить мою судьбу? — догадливо спросил я.

— Ну-у, — сказала мать, выпятив губы трубочкой и поведя глазами. — В некотором роде…

— Очень любезно с его стороны, — сказал я.

— Он зовёт тебя к себе. Ты знаешь, он в столице занимает важный пост. Ты ведь понимаешь, что значит в жизни молодого человека — помощь такого влиятельного хвастуна. Ты не будешь, как все здесь, плюшевой игрушкой.

— Конечно, — сказал я.

— О тебе спрашивают многие наши знакомые. Дедушка Эффект интересуется. Твоя тётя…