Мангыстауский фронт

— Послушать тебя, так весь Мангышлак только и судит о расстроившейся свадьбе. Радоваться надо, что так случилось. Конец показал, какое было начало…

— Что говорить… Ворона хоть и за море летала — вороной осталась. И все-таки Сары что-то задумал. Но что?

— Солнце еще не укатилось в пески, а у меня уже голова разболелась от твоих вопросов, — сердито сказал Басикара. — Ищешь на небе, а находишь на земле. Помнишь историю о том, как кызылбасы[51] разбогатели, а в Ханбалыке[52] девушки остались без кос? Так и мы с тобой сегодня.

— Что за история? — из вежливости спросил Бестибай. Мысли его были далеки от красноголовых и тем более от Ханбалыка.

— Ну, слушай… Через Мангышлак в давние времена возили шелк кызылбасам. Шел он из Китая, и ни в одной другой стране его не было. И вот хитрые кызылбасы решили сами делать шелк. Но как? Из чего? И тогда шах отправляет послом в Ханбалык своего сына, наказывая ему не возвращаться, пока не узнает тайну. Конечно, джигит хорош собой: глаза ярче звезд, брови как два лука, а уста — цветок персика. Ни одна красавица не могла устоять, когда видела его на белом коне, в богатой одежде и с саблей у пояса. Дочь китайского царя тут же влюбилась в него. Женщина есть женщина. Покажи ослу лепешку, и он побежит за ней хоть на край света… Да-а-а… И вот между двумя поцелуями джигит выспрашивает у девушки, из чего получают шелк. Она рассказывает про тутовое дерево и показывает маленького червяка: он-то и выпускает из себя тонкую нить. «Ага! — смекает джигит. — Тутовое дерево растет и у меня на родине, а вот червяка — нет…»

Басикара шумно отхлебнул из пиалы, прищурил глаз.

— Ну и свадьба была, когда решил китайский царь выдать свою дочь за кызылбасского посла! Говорят, что сто стрелков окривело, так старательно целились они в золотые кольца! Тысяча борцов выдернули ноги и руки у тысячи богатырей, а десять тысяч всадников переломали ноги своим коням, когда спешили на свадьбу! А уж баранов да быков съели столько, сколько ни на одной свадьбе! Из одних обглоданных костей можно было новый Ханбалык построить! Но все без толку!

— Как так? — удивился Бестибай, захваченный рассказом.

— Да так… Царь Ханбалыка сказал: «Пока живете у меня — все вам будет. А захотите уехать — чесоточной овцы не дам».

Джигит говорит жене: «Нехорошо. В твоем ауле свадьба была, а в моем — нет. Давай поедем к моему отцу, а приданого нам не надо. Возьми с собой только того червячка, что прядет шелк». Задумалась жена, но делать нечего: муж есть муж! Спрятала шелкопрядов в длинных косах, и, как ни трясли служанки ее платье, червячков не нашли. Так царю и сказали: «Ничего ваша дочь с собой не взяла».

Царь успокоился, отпустил молодых, а потом вдруг узнал, что кызылбасы тоже шелк начали ткать, разгневался, приказал служанок утопить, а всем женщинам в наказание велел остричь волосы. С тех пор китаянки стригутся коротко, говорила моя бабушка, от которой слышал эту сказку…

— Значит, кызылбасы разбогатели, а женщины виноваты, — улыбнулся Бестибай.

— Так и мы с тобой: Сары жеребца купил, а у нас головы болят. Лучше расскажи, много ли керосину нашли в Узеке? По радио только и говорят: «Там новую дыру провертели. Из другой нефть ударила!» — въедливо спросил Басикара. Сам же подвинулся поближе, чтобы лучше слышать.

Бестибай отставил пиалу, уселся поудобнее. Пришел его черед, но он не спешил рассказывать, оттягивая торжественную минуту. И только тогда, когда Басикара нетерпеливо заерзал, начал негромко и важно:

— Есть много путей, чтобы найти под землей нефть. Одни идут по степи с молотками на длинной палке и собирают камни. Другие едут на машинах, опутывают песок проводами и пускают электричество. Третьи, как ты верно сказал, вертят в земле дыры, и оттуда течет то гнилая вода, то нефть, то свищет вонючий воздух… Путей много, но Халелбек и Жалел знают все…

Бестибай остановил торжественный взгляд на блюде с изюмом, взял несколько ягод и положил в рот.

— Они разговаривают с учеными на их языке и даже в темноте могут начертить то, что видят под землей. А уж книг прочитали столько, сколько не увезти ни на одном верблюде. Сидят, думают ночами, теребя волосы, а Жалел еще пишет толстую книгу, потому что знанию стало тесно в его голове. Большой начальник из Алма-Аты был в гостях и сказал по секрету, что ту книгу будут помнить не в одном поколении.

— О чем же эта книга? — спросил недоверчиво Басикара.

— О нефти! Где она прячется на Мангышлаке и как ее отыскать!

Бестибай переждал, пока друг привыкнет к словам, какие он сказал, и продолжал:

— Машин в Узеке стало как песка, и всем находится дело. Они жуют камни, покуда не подавятся или пока вовсе не останется в округе ракушечника.

Басикара смотрел на друга и не узнавал его: столько в его голосе чувства, что можно подумать, не о железе или камнях рассказывает, а о породистом скакуне, которому цены нет. Да что там скакун! В каждом слове Бестибая больше сердца и крови, чем в любовной песне! Будто рядом с ним сидит не старик, в руке которого дрожит пиала, а пламенный джигит, ослепленный страстью.