Мангыстауский фронт

…Самолет летел над морем. Светило солнце. Небо было чистое-чистое. Внизу ворочался Каспий. Зеленый, тяжелый, словно налитый ртутью.

«Нависнет ли пламенный зной иль, пенясь, расходятся волны, два паруса лодки одной, одним и дыханьем мы полны…» Чуть картавящий нежный голос Гульжамал звучал в нем. Она любила эти стихи. Часто повторяла: «Два паруса лодки одной…» Щемящий холод сжал сердце: лучше не вспоминать, не думать. Уехал — отрубил. И кончено! Но все тот же голос неотвязно звучал рядом: «И в ночи беззвездного юга, когда так привольно-темно, сгорая, коснуться друг друга одним парусам не дано». Не дано! Есть слова и пострашнее: никогда, навсегда. Ушла, утекла его любовь. Ушла? Или сам отдал? Ушла, отдал — какая теперь разница?

Кто-то сказал: мы делаем любимых похожими на самих себя. Потом удивляемся двойникам. Но разве он сделал ее такой? За два года? С той первой встречи день за днем, капля за каплей, слово за словом внушал, долбил, талдычил, что можно жить с нелюбимым и уйти от того, кого любишь? Чушь! Не было и не могло быть. Она — сама… Сама хотела и добилась своего. Не признавалась, лгала. Себе, ему, всем. Но все равно открылись неприглядные, грязные кулисы… Не любила. Притворялась. Два года. Какая актриса выдержала бы столь длинную роль…

Нет, будь честен — она не лгала. Ни разу не поклялась, что будет верна вечно. Говорила: «Как хорошо с тобой». И еще: «У любви нет завтра. Только сегодня. Понимаешь?» Он смеялся: «Чудо-человек! Разве завтра не увидимся? Не повторятся те мгновенья, ради которых и стоит жить?» Как она была нежна, растворяясь в каждом миге! Зачем он уехал? А что делать? Вернуться, плюнув на самолюбие? Только бы быть с ней, слышать ее голос, пережить все снова, снова… Постой, чего ты хочешь? Счастья, украденного у другого? Нет, он не допустит, чтобы вся его жизнь перепуталась. Или — или… Третьего не дано. С Гульжамал нет будущего. И не было никогда. Она знала об этом с самой первой встречи, потому и твердила: «Только миг! Один миг!» — покачивая маленькой золотистой головкой. Как в тот вечер, когда он пришел в библиотеку…

— Должна извиниться: ваш заказ пока не успели выполнить полностью. Литегатуга по Мангышлаку подбигается. Запгосили академическую библиотеку.

«Какой голос! Журчит, обволакивает, ласкает. И даже картавость идет к ней…»

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Пока поработаю с этими книгами.

Он бегло проглядел стопку, лежащую на барьере:

— Ага, Андрусов есть. Баярунас тоже. Алексейчик… Остальное не к спеху.

«Провинциал. Костюм старомодный. Длинные пиджаки с такими плечами уже не носят…»

— Не к спеху? Не понимаю, — она удивленно поджала губы. — Зачем же вы так тогопили?

— Видите ли… В командировке… Я думал… Простите, как ваше имя-отчество?

«Еще и двух слов связать не может. Одичал в пустыне».

— Гульжамал Юсуфовна.

— А меня — Жалел. Фамилия — Бестибаев. Работаю на Мангышлаке.

— Мне это уже известно из вашего формуляра. Так, значит, вы открыли нефть в пустыне?

— Я? Ну что вы. Разве я похож на человека, что-нибудь открывшего? Нефть нашел Жихарев. Я помогал…

«Скромный или притворяется? Вообще-то ничего, если приглядеться: стройный, высокий. Волосы красивые. Говорят, что у смуглых людей пылкое сердце…»

— А что такое Мангышлак?

— В каком смысле?

— Пустыня или хоть дегевья есть?

— Там, где вода, — даже оазисы. Особенно рядом с чинком.

— Чинк? Что это?

— Крутой склон. Бывший берег Каспия. Потом море отступило…

«Правда интересуется или просто так… Поболтать хочет… Какая у нее белая кожа. Пальцы прозрачные, тонкие…»

Он сам поразился собственному нахальству.

— Сегодняшний вечер у вас свободный? — спросил он и доверчиво посмотрел прямо в глаза. — Если позволите, зайду за вами.

«Каков, а? «Если позволите…» Галантерейное обращение!»

— Зайдете за мной? Зачем? Обхожусь без провожатых.

— Вы не так поняли. Просто хотел рассказать вам о Мангышлаке, — улыбнулся он.

Она раздумывала, ученическая ручка качалась на ладони, как коромысло весов.

«Собственно, почему бы и нет? Приехал в командировку и скоро опять уедет в свою пустыню…»

— Вечер свободный, — решилась она. — Только надо предупредить маму. Она волнуется, когда я задерживаюсь.

Быстро, оценивающе поглядела на Жалела: «Рад? Конечно! Бедный провинциал».

— Работаем до восьми. Но, пожалуй, сегодня… Постараюсь уйти пораньше.

— Договорились! Маму предупредим вместе. Хорошо?

Он сел в углу, у окна. От книг пахло старой кожей, пылью, немного сыростью. Он читал. Делал выписки. Увлекся. Завоеватели, купцы, авантюристы, дервиши, шпионы, геологи, святые, топографы, офицеры — кто только не шел пыльными и опасными дорогами Мангышлака. Они проходили чередой, и у каждого свое: судьба, неудачи, счастливое везение, трагическая смерть или благополучное возвращение…