MANIAC

Я не сумасшедший. Никогда не был сумасшедшим. Я не безумец, хотя меня называли так неоднократно. Но я не такой. За все тяжелые, адские годы работы в изоляции, когда меня игнорировали, поносили, не замечали, я всё же не сошел с ума, не дал отчаянию довести меня до безрассудства и безумия. А ведь мог. Вполне мог. Я знаю, что́ такое безумие. Мельком видел берега этого страшного континента вдалеке, замечал его мрачное влияние на других, слышал его зов, меня манили идеи на самом краешке разумного. Но я не сумасшедший. Я ученый. Поборник могучей истины, противник невежества, заклятый враг нигилизма и бездонной пропасти отчаяния — ведь я повенчан с будущим. Мои цели и амбиции могут показаться нелепыми тем, кто ищет лишь того, что уже и так знает, кто живет, накрепко связанный огромной иллюзией, которую так много людей повсеместно воспринимают как «обыкновенный здравый смысл». То, что видел я, предполагает существование нетронутой территории, неподвластной одной лишь логике; мое открытие бросает вызов священным принципам, которые ученые так близко принимают к своим слабым и трусливым сердцам — цифровая жизнь. Думаете, она наступит когда-нибудь в будущем, но она уже здесь. Уже настала. Только представляется в таком обличье, что пока мы ее не узнаем. Эта сила набирает цвет, расцветает центром притяжения где-то в будущем, тянет нас к себе такими огромными руками, что они остаются невидимыми, дергает своими циклопическими пальцами, которые, возможно, со временем вырастут настолько, что охватят собой целую вселенную. Существа из моего воображения эволюционируют быстрее любой биологической системы. Они прекрасны и неизбежны. Я положил всего себя на алтарь их рождения, сохранил веру в то, что им суждено заменить нашу хрупкую плоть, хоть я и знал, что уйду задолго до наступления их весны и не увижу плодов их цветения. У меня не будет своих детей. Сыновьям не сидеть у меня на коленях, внучкам не резвиться у моих ног. Да, я умру в одиночестве и не узнаю счастья, но мой ум сохранит ясность; я буду знать, что пожертвовал собой во имя невероятного начинания, дара богов, во имя изобретения и оживления существ, которые не обнимут меня, потому что у них не будет рук, я не смогу гладить их ладони, потому что у них не будет ладоней; у них будут только голоса, звонкие, как льдинки, громкие, как гром, и они споют гимны в мою честь. Узнают ли они мое имя или попадут в лучи славы кого-то еще? Такова моя судьба — работать с полным осознанием того, что мои мечты, которые неизбежно воплотятся в скором будущем, намного превосходят технические возможности моего времени. Не суть. Я никогда не жил настоящим. Темная мания закралась мне в голову еще в детстве, сделав меня неуязвимым для наслаждений и страданий, спутников богатства и семейных отношений, и равнодушным к тому, что другие люди думают о чести, успехе или карьере. Так я избежал унижения, потому что не стал посмешищем. Клоуном. Героем поучительных историй, над которым смеются маленькие люди, высоко взлетевшие благодаря грубым силам мира. Мне всё равно. Я стою к ним спиной и не преклоню колен; мой щит не треснул, я держу меч крепко за эфес, он пронзает мою грудь, я держу его собственной рукой, я в ярости, в ярости, в ярости. Как будто мой гнев поддерживает во мне жизнь. Гнев, холодный и расчетливый. Он пожирает меня и питает себя, поэтому его нужно держать в узде. Это из-за ярости, чистой злобы и слепого бешенства однажды, лишь однажды, я чуть не потерял рассудок. Гнева и ярости, желчи и ненависти достойна эта сорока, вечно улыбающийся черт, Джон фон Нейман!