MANIAC

Какой человек не хотел бы приподнять завесу, отделяющую нас от будущего, и поглядеть на предстоящие достижения науки, на тайны ее развития в грядущие столетия?

Давид Гильберт

Монах Бэнгэй (и) монах Бэкон… со многими усилиями и мучениями смастерили латунную голову, внутри у которой было всё то же, что в голове у живого человека. Окончив свои труды, нисколько не приблизились они к совершенству и тогда порешили вызвать духа да выведать у него то, чего своим умом постигнуть не смогли.

Роберт Грин, «Монах Бэкон и монах Бэнгэй», 1589 г.

Пролог

По легенде, император Яо придумал го, чтобы просвещать своего сына, Даньчжу.

У Яо, сына богини Яо Му, одного из пяти мифических императоров Китая, и его любимейшей из наложниц, Сан И, появился на свет сын, несносный мальчишка Даньчжу. Превыше всего Даньчжу почитал жестокость: когда он был еще ребенком и лучи солнца озаряли сторону Яркости зеленого яна Зала Света, в Восточном дворце он отрывал птицам крылья, выкалывал глаза заостренной палочкой и глядел, как они беспомощно бьются на полу, пляшут под звон колокольчиков, которые он прежде повязал им на лапки. Он противился порядкам мира и с наслаждением делал всё наперекор строгим правилам, которые его отец установил для гарантии мира во всех четырех сторонах бескрайнего, как сама бесконечность, царства. Весной он охотился на жеребых кобыл, летом ставил силки на оленят, чтобы они вырастали с уродствами и оттого становились легкой добычей для волков — единственных зверей, к которым сын императора испытывал любовь, ведь они не уступали ему в жестокости и бессердечии. Особенно он любил осень: когда начинался сбор урожая, он покрывал свое тело жухлыми листьями, поливал грязью белые стены Стороны всеобъемлющего узора Зала Света и ждал начала казней. В одно место сгоняли преступников, злодеев, немощных и слабоумных, и мальчик весь трясся от нетерпения, когда их допрашивали, пытали, избивали и под конец убивали. Удовольствие его достигало своего пика черной зимой, в день зимнего солнцестояния. В ту пору он похищал юношей и девушек, выманивал их на сторону Темного Зала Северного Дворца, обещая накормить и озолотить, а сам насиловал и душил их, а потом выбрасывал искалеченные тела на мороз — снегу на потеху и волкам на растерзание.

Он, как зверь, так и не научился ни читать, ни писать, ни играть на лютне, зато у него была сверхъестественная способность побеждать в любой игре, азартной ли, спортивной или интеллектуальной, потому что он был хитер, как лис, и мог освежевать кошку с закрытыми глазами. Мать императора, Яо Му, сказала сыну, что Даньчжу не вполне человек; он — звезда с неба, и как всё, что падает с небес, он предвестник смерти, послание от самого Нефритового Императора, чума, ниспосланная на человечество, за то что мы мним себя выше богов. Мальчиком движет всепоглощающая ярость, он алчет мира, который приносит с собой только пустота. Он несет смерть, он разрушитель, он не держится ни за что, кроме собственной важности, и всё глубже и глубже погружается в себя. Яо Му также объяснила императору, что за странные отметины у мальчика на лбу, они не смываются, сколько ни умывай его: «Небеса дарят человечеству сотню зерен. Человек не воздает небесам ни одного доброго поступка. УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ!»

Император был образцом морального совершенства. В Бамбуковых анналах говорится, что он жил просто, как обыкновенный фермер, и во время его царствования величие его раскинулось по всем уголкам империи, озаряя сердца подданных. При его жизни солнце и луна сверкали подобно драгоценным камням, а пять планет мерцали в небесах точно нитка жемчуга. Во дворе его дворца гнездились фениксы, по холмам и полям струились кристально-чистые источники, орошая луга, поросшие жемчужной травой, и плодородные рисовые поля. Однажды в столице уезда Пинъян горожане заметили, как два единорога, чудесные и редкие предзнаменования мира и благополучия, скрестили рога в тени сиреневых цветов глицинии. В день, когда родился Даньчжу, они убежали прочь, но они еще вернутся — ведь мальчик стал выезжать на охоту, как только научился держать лук крохотными ручками; выезды длились по нескольку недель, ибо он поклялся не знать покоя, пока не убьет по меньшей мере одну особь из всех живущих, включая единорогов.