Маньяк Фишер. История последнего расстрелянного в России убийцы

О природе садизма написано очень много. В МКБ-10[5] и DSМ-5[6] садистическое расстройство рассматривается как отдельное нарушение психики, но в большинстве случаев говорят о садомазохизме, потому как речь обычно не идет о непосредственном удовольствии при доставлении боли кому-либо или стремлении к тому, чтобы самому ее испытывать. Это всегда присовокупление к чужой эмоции. Человек чувствует связь с другим посредством общей боли. Мазохизм часто проявляется во вполне гуманистических формах. Полагаю, у многих есть знакомые, которые подобрали старую больную собаку, «чтобы дать ей шанс умереть с достоинством». Садизм тоже может проявляться в относительно безобидных вещах. К примеру, если тренер с необыкновенным упорством занимается со спортсменом до полного обоюдного изнеможения. Все это далеко не всегда признаки садомазохизма, если за поведением человека не видно подлинного личного мотива. Если кто-то приютил больное животное, потому что его собственная собака умерла, когда он был в отъезде, то речь здесь про психологическую травму. Если тренер «гоняет» спортсмена, потому что сам именно в этом соревновании когда-то не смог преуспеть, то он просто закрывает гештальт. Если же кто-то раз за разом совершает однотипные, ничем не обоснованные поступки такого плана, если его все чаще тянет наблюдать за чьей-то болью, то мы имеем дело с садомазохизмом, связанным с неприятием себя. Человек считает, что недостоин любви, уродлив внешне или внутренне, недостаточно настоящий. Поэтому только яркие, очевидные эмоции, которые кто-то демонстрирует исключительно по отношению к нему, замещают нормальные человеческие отношения.

11 Нужно. Идти. Дальше

1984 г., Одинцовский район

Казалось, Андрей обречен на вечные муки ада. Он приходил в себя, пытался оттянуть петлю, но та только сильнее затягивалась на шее, лишая его возможности дышать, и он вновь отключался. И так раз за разом. Пока он висел на дереве, время, казалось, стало расширяться и разбухать. Секунда превращалась в часы и даже годы. Он терял сознание, проводил вечность в страшных видениях, а затем вновь приходил в себя и начинал задыхаться. Насильник давно ушел, но подросток продолжал раз за разом проваливаться в жуткую бездну. Выбравшись из нее, он обнаруживал себя голым, с петлей на шее, и на него наваливался паралич. Будучи не в силах сделать вдох, он снова погружался в темноту.

Утром он наконец очнулся. Если тебя лишают возможности дышать, то любое движение, любая борьба только отнимают силы и сокращают оставшиеся секунды. Когда на шее затянута петля, уже нет смысла стараться победить. Земля быстрее уйдет из-под ног. Андрей лишился чувств, но не умер. Отчаянные попытки выкарабкаться парализовали его, но оставили шанс выжить. Насильник счел его мертвым и ушел, но подросток был еще жив. Андрей сам этого не осознавал, словно застряв в каком-то потустороннем лифте в ад. Первые лучи солнца заставили его открыть глаза. Превозмогая дикую боль, он сделал вдох. Раздавшийся хрип больше походил на звериный. Глаза различали препятствия на пути, но казалось, до мозга не доходит полноценная картинка происходящего. Звуки, краски и запахи исчезли. Все исчезло. Он, пожалуй, даже предпочел бы смерть этому аду, но сейчас мозг сверлила только одна мысль. Кажется, чужая:

– Не спотыкаться, не спотыкаться, не…

* * *

– Кто мог сделать такое? – спросил оперативника следователь Телицын, который принимал участие в поисках.

– Издеваешься? Пойди у парня спроси, – поежился оперативник, вспоминая то жуткое утро и животные хрипы, которые издавал мальчишка. Ни в одном фильме он не видел ничего более страшного, чем эта сцена.

– Он еще долго говорить не сможет, ничего не помнит. Из-за стресса память стерла все произошедшее.

– Нужно показать фотографии, обычно это работает, – со знанием дела предложил оперативник, отхлебнув из кружки с коричневыми разводами на стенках.

– Не работает, – махнул рукой Телицын. Он отодвинул папку, подтянул пепельницу, стоящую на краю стола, и закурил прямо в кабинете. – Показал наугад ему фотографии пионервожатых, он на одного посмотрел, испугался и стал мычать.

– Так может…

– Не может: у того парня железное алиби. Он в это время пил в компании шестерых друзей и бегал в магазин за добавкой.

Оперативник молчал, уставившись в окно, за которым то и дело появлялись подростки. Одни выходили после душеспасительной беседы с инспектором по делам несовершеннолетних, другие спешили в музыкальную школу в соседнем здании, третьи кучковались за гаражами и курили.