Маньяк между строк

– Нет сомнений в том, что это молодой или средних лет мужчина, – кивнула Вика. – К тому же свидетели – жители элитного поселка в черте города, в котором был убит нотариус, подтвердили, что видели незнакомца в темной неприметной одежде, роста чуть выше среднего, которого успели срисовать камеры на выходе из поселка, но человек был в капюшоне, поэтому других особых примет пока нет. – И Виктория продолжила рассказ: – Жервы друг с другом незнакомы, контактов между ними не было. Нотариус заправлялся на заправке «Злой Горыныч», так как она была недалеко от его дома. Но это ни о чем не говорит. С учетом писем по совокупности, скорее всего, наши трое убитых стали жертвами маньяка с искаженным чувством справедливости. На Алексея Шляпника указывает тот факт, что он написал несколько писем, подписываясь собственным именем. Первое письмо в городскую администрацию прям классика. Вот оно, – Вика откашлилась и зачитала: – Сообщаю о том, что меня и жителей моего дома облучают со станции сотовой связи. Устанавливая на крыше. Протягивая антенны. Гигантские усилители и экранирующие поверхности. Прошу принять меры, с уважением. А. В. Шляпник (адрес, телефон для связи).

– Это все? – удивился я лаконичности письма в сопоставлении с письмами-жалобами на журналиста и нотариуса.

– Все. Зато парцелляция с нарушением синтаксиса есть. Второе письмо Шляпник написал в прокуратуру о том, что председатель ТСЖ взяточник, нагревший карман на том, что пустил на крышу операторов сотовой связи. Третье письмо было адресовано самому председателю ТСЖ о том, что мусор вовремя не вывозится.

– Председатель ТСЖ жив? – поинтересовался я.

– Ни жив ни мертв со страху ввиду последних событий. Взял отпуск за свой счет и уехал с семьей, никому не сказав куда, но в четырех подъездах начались активные ремонтные работы.

– А на кого-то из тех троих убитых Шляпник писал жалобы?

– Не обнаружено. Но зато в дневнике у Шляпника одна из последних записей – это проклятия журналисту Веневитинову с требованием закрыть программу, которая живет за счет грязных скандалов, унижения, оскорбления достоинства людей и к тому же сама является плагиатом.

– Плагиат у Шляпника?

– Этого он не пишет, к сожалению. Только возмущается и заявляет: «Я – великий разоблачитель и убийца зла во имя справедливости».

– А ты сама как считаешь, это Шляпник или нет?

Виктория задумалась, долго смотрела, как лениво колышется за окном белоснежное море российской равнины, будто мы не несемся по трассе со скоростью сто десять, а мирно идем по бесконечной водной глади на тихоходном кораблике в полный штиль.

– Сложный вопрос, знаешь ли, – наконец ответила она и включила видео, где Шляпник разговаривал со своим лечащим врачом.

– Вы слышите голоса? – тихо спрашивал доктор.

– Да, иногда. Когда мне очень плохо.

– Что это за голоса?

– Разные.

– Это люди говорят?

– Да, разные люди.

– Что они говорят?

– Разное.

– О чем?

– О том, как их обижают.

– Что они говорят об этом?

– Разное. Мужчины, женщины, дети… Разное. Потому что несправедливость кругом. Несправедливость – имя этому миру.

– Эти люди вас о чем-то просят?

– О помощи.

– Как они просят помочь?

– Писать об этом.

Разговор длился еще несколько минут. Ни в чем другом, кроме написания писем, Шляпник не признавался, отвечал он с большими паузами, то ли с неохотой, то ли без интереса. Я вел машину и не мог разглядеть, как он выглядит. Краем глаза увидел кудрявую шапку рыжих волос.

Мы остановились на заправке, купить снеков и кофе. Оказывается, у кофеманки Вики уже имелись любимые кофейные автоматы по пути следования в Ставроподольск.

– Заболевание Шляпника в стадии обострения проявляется в том, что он становится одержим некоей мегаидеей, называет себя последним оком истины, ПРАВДОРУБОМ, который выведет на чистую воду погрязший в грехах Ставроподольск, – начала Виктория, устроившись поудобнее с чашкой в руке и с удовольствием закусывая кофе сладкими яблочными чипсами из пакета. – Ни в своих возможностях, ни в своей избранности он не сомневается. В возрасте двадцати двух лет Шляпнику поставили диагноз «шизофрения». Когда же в деле появились письма от разных людей, то диагноз пытались скорректировать. Предполагали даже диссоциативное расстройство, это когда в сознании больного сосуществует несколько разных личностей. Эту тему неплохо описал Даниел Киз в документальном романе «Множественные миры Билли Миллигана».