Маньяк между строк

– Члены моего исследовательского коллектива вместе с прибывшим из Москвы экспертом Викторией Берсеньевой занимаются анализом жалоб и входящих в их состав угроз из самых разных департаментов. У нас своя методика анализа, этапы которой я не хотела бы сейчас раскрывать, – делая сосредоточенно-суровое лицо, вещала заведующая кафедрой.

– Не снесла оскорбления, побежала самоутверждаться, – вставила Виктория, а по лицу Веры скользнула неприятная улыбка.

– Понятно, понятно, – тоже с чрезвычайно серьезным видом закивала журналистка.

– Ага, методика у тебя, – буркнула Ухтомская. – Держи карман шире!

– Скажите, Людмила Ивановна, это правда, что Шляпник может быть не виноват? – поинтересовалась журналистка.

– Ну-у-у, – раздумывала Ларькова.

– Кроме писем и самооговора, нет больше никаких улик?

– Да, – подтвердила Ларькова и грозно нахмурилась.

– Есть ли новые находки в этом деле?

– Я не могу об этом говорить, – благоразумно молвила заведующая.

Казалось, интервью окончено, но в этот момент журналистка предприняла последнюю отчаянную попытку.

– Шляпника выпустили из психиатрической клиники, где он содержался на момент проведения следственных работ, это из-за недостатка улик? И где он сейчас находится? – нагло манипульнула девушка.

– Вы что, совсем ополоумели? – обратилась Виктория к телевизору. Ухтомская сжалась, как маленькая пружинка, ожидая ответа. Тень сомнения пронеслась по лицу заведующей. Глаза ее забегали, она побледнела, посмотрела в камеру, тряхнула короткими накрученными локонами и вдруг выдала:

– Да. Нам пришлось.

– За недостатком улик?

– Это конфиденциальная информация.

– И где сейчас находится Шляпник?

– Я-я… не могу сказать…

Кровь хлынула к лицу Ларьковой. Кажется, она сама наконец сообразила, что натворила, но было уже поздно.

– Сколько писем нашли филологи, кроме…

– Я не могу разглашать, это информация следствия, – отнекивалась Людмила Ивановна, отмахиваясь от журналистки, как от мухи, и пятясь из поля зрения камеры.

Моя тетка застонала, как будто закусила электрический провод. Я понимал ее. Ларчик открывался просто: жажда власти победила благоразумие.

Вера выразилась еще жестче:

– Наш ларек хакнули, взяв на банальное слабо!

Ухтомская щурилась, стараясь не улыбнуться, что давалось ей непросто.

– Я же говорила: вам придется убедиться в том, что плакатная дуэль – вынужденная мера в этом бедламе. Они не понимают иначе, – с плохо скрываемым торжеством от доказательства своей правоты заключила Вера.

– Вот такие удивительные события происходят в нашем городе, – тараторила на фоне пронырливая журналистка, страшно округляя глаза. – Над делом ставроподольского маньяка работают уже две следственные группы, психиатры из Москвы и Ставроподольска, филологи под руководством профессора Ларьковой, но страшный убийца Правдоруб, к сожалению, все еще на свободе, как и главный подозреваемый по этому непростому делу Алексей Шляпник.

– И от кого, интересно, журналисты узнали оперативную информацию? – Вика вытаращилась на Веру, как Калигула на Сенат.

Вера только качала головой из стороны в сторону, словно деревянная марионетка. Наконец тихо, с обидой в голосе забормотала оправдания:

– Это точно не я, утром проснулась и сразу сюда, не виделась ни с кем, не говорила.

Виктория махнула рукой.

– Немедленно дать опровержение! – прошептала бледная, как полотно, тетка и добавила в сердцах: – У вас тут все не в себе, кажется!

Вера засуетилась, завертелась на месте, ища телефон и беспорядочно шлепая руками по карманам пальто и сумке, как утопающий по воде в надежде найти хоть какую-то точку опоры. Несмотря на то что свои спонтанные императивы Виктория отдавала не ей, Вера Ухтомская оказалась именно той инстанцией, в которую и следовало обратиться.

В этот момент у Вики тоже зазвонил телефон. Это был Мняцакян, который тоже видел репортаж:

– Что это такое?! – резонировала трубка, хотя Виктория не включала громкую связь.

– Я сама в шоке, – ответила Вика.

– В шоке?! Она в шоке! А кто просил филологов? Они в вашем ведомстве сейчас находятся, под вашим руководством! – орал Мняцакян. – Что значит в шоке?!

– Филологи, но не заведующая, – оправдывалась Виктория.

– А вот не надо мне тут, Виктория Александровна! Сами просили гражданских. Да еще и ученых. Вам пошли навстречу. Но теперь извольте сами договариваться и координировать! И еще – я слышал, вы домой собрались?..

Вика с выражением глянула на Ухтомскую. Ухтомская виновато молчала и боялась встретиться глазами.

– Нет, я никуда не еду, – ответила Виктория трубке.

– Вот и не едьте! Работайте!

Мняцакян отрубил связь.

Судя по тому, что материал был уже смонтирован, а стендап записан на фоне психиатрички, интервью с Ларьковой было сделано сегодня утром и уже несколько раз показано по новостям. Скорее всего, дело обстояло так: увидев, что ее руководящее место прочно занято, Ларькова, словно обманутый любовник, начала чудить и совершать глупости. Ничего лучше того, чтобы самой объявить себя руководителем операции, филологическая дама не придумала.