Манифест Рыцаря (СИ)

Тем не менее он был её судьей и мог приговорить её к участи куда хуже смерти. И она чувствовала исходящую от него угрозу. Западные суламиты и сулы по-прежнему не доверяли правосудию Элдойра.

— Что ж, не думаю, что стоит тратить наше время на суды и показуху, — высказался, наконец, князь, убирая руки за спину. — Завтра вы продолжите путь. На каторги.

— Время — всё, что у меня осталось в этом случае, твоя милость.

— И имя. Слава твоя идёт вперёд тебя, Туригутта Чернобурка. За полтора года ты разорила и вырезала больше мирных жителей, чем чума, оспа и холера вместе взятые за две дюжины лет.

— Бога ради, это были ёбаные колонии! — не выдержала воительница, закатывая глаза со стоном.

— Это были мои колонии.

— А-а, так что же ты не кормил мои войска в твоих ёбаных колониях?

Внезапный пронзительный возглас, вырвавшийся из груди турнирного победителя, прервал увлекательный диалог, к вящему разочарованию Тури. Свидетели непочтительному разговору с Наместником Запада были не нужны. Однако Иссиэль не сразу взял себя в руки. Тури почти ощутила вкус его горячего дыхания, когда он склонился к ней с высоты своего роста.

— Если бы не слабость одного из достойных братьев-полководцев к тебе, распутница Чернобурка, ты бы не обошлась только теми цепями, которые тебя ждут, — едва слышно произнёс он. — Но знай, моё терпение не безгранично. Убрать тебя как можно дальше с глаз моих — вот чего я хочу. Я всё ещё могу найти добрый десяток хороших поводов отправить тебя на дно Велды в мешке, полном камней.

— И куда отправишь вместо этого?

— В каменоломни, — спокойно отстранился князь, — к северу от левого берега. Не зли меня лишний раз, если хочешь добраться до них живой.

— Добрый брат, — пробормотала женщина, не рискуя пререкаться.

Иссиэль не славился буйным нравом, но если учесть то, что её оголодавшие солдаты творили на его землях, что ж — Тури не могла винить его, если бы он в самом деле предпочёл вверить её судьбу палачу с мешком камней или удавкой — или другим малоприятным орудием казни.

— Благородный рыцарь-победитель! — Иссиэль по-прежнему буравил мятежную воеводу взглядом. — Надеюсь, мы не оскорбим твоей доблести, возложив на тебя ответственную миссию, достойную твоего ратного подвига.

— А? — слабо подал юноша голос. Тури фыркнула. Должно быть, слабоумный. Будь у него хоть зачаток разума, он бы бежал прочь со всех ног.

— Сопроводить нашу пленницу к месту её ссылки и проследить, чтобы моё обещание её прежнему господину было исполнено наилучшим образом.

— А.

Точно слабоумный. Однако стоял он за спиной князя навытяжку, как заправский страж-телохранитель, блистая своими видавшими виды плохо подогнанными латами. Воительница развеселилась, представляя себе лицо Ларата, когда компания будет ему представлена: помимо обузы в лице Степной Нечисти — женщины-каторжанки, что само по себе ничем хорошим не кончалось, — ему предстояло тащить с собой дурачка в доспехах и при гербе.

— Мастер Мархильт, подготовьте молодого брата-воина…

— …брат Левр ещё не расстался с ученическим поясом, мой господин, — встрял Мархильт. Иссиэль сжал зубы, да так, что Тури казалось, она могла слышать скрежет.

— …и позаботьтесь о достойных условиях для осуждённой. — Он смерил брезгливым взглядом фигуру воительницы. — Даже пленники в моём городе заслуживают лучшего, чем быть съеденными вшами.

— Премного благодарна, — не удержалась Тури.

— Ольвэ, Физуни — за мной. Туссамин — позаботься о чествовании рыцаря-победителя. Прощайте, сестра.

Князь исчез так же внезапно, как появился, сопровождаемый топотом десятков пар сапог и бряцанием оружия. Тури усмехнулась, поднимая связанные руки и протягивая их своему новому сторожу:

— Привет тебе, благородный рыцарь-победитель! Если ты будешь столь любезен, не мог бы ты подтянуть мои штаны? Советую делать это в перчатках, мальчик: боюсь, иначе ты можешь к ним прилипнуть.

***

Левру казалось, он стёк вместе со всеми внутренностями куда-то в собственные сапоги. В их носки, если выразиться точнее, потому что пятками, кажется, юноша даже не касался земли. И, как будто отбитых ног и ужасающей боли в копчике было мало, он, похоже, здорово прикусил себе язык.

Примерно тогда, когда оказался последним долбаным идиотом на площадке, всё ещё стоящим на ногах. И это при том, что единственное, что он делал, — так это не сражался. Следовало записать это в тептар как третье правило — или четвёртое, или какое-то ещё, — если хочешь остаться цел, не дерись вовсе.

Пока остальные, как припадочные, молотили друг друга в пыли, он просто замер, оцепенев, посредине всей свалки, и терпеливо ждал окончания. И дождался. В просвет забрала он видел скачущих вокруг приятелей и Наставников. Кто из них был шокирован больше, он сказать не мог.

— Ты жив? Лу, ты жив? — тряс его за руку Ирбильд. — Скажи что-нибудь, братец, ты жив?

— Ты идиот! — орал мастер Мархильт, ужасающе простонародным жестом вцепляясь себе в волосы. — Сраный придурок, ах ты сопля холерная…

— А? — смог выдавить Левр, вдруг начиная чувствовать всё: каждый будущий синяк, каждый ушиб в своём теле. — А?