Манифест Рыцаря (СИ)

— В задницу его себе засунь, это перо. Как уговорить парней отвернуться, вот о чём я думаю, — другим голосом ответила она, едва улучив мгновение между касаниями их губ. — Будь я проклята, если позволю тебе умереть в твоём тщательно охраняемом от всех посягательств целомудрии. Это было бы просто оскорбительно.

Левр ничего не ответил, не позволяя себе отвлекаться на нарисованные ею картины. Как это было бы? Стоя, в каком-нибудь углу? Под прикрытием порванных штандартов? Под свист зрителей? Изгоняя ужасное зрелище из воображения, Левр притянул Туригутту в следующий, более глубокий поцелуй.

— Но ты умеешь быть последовательным, признаю, раз решил устроить из своей смерти долбаный спектакль, — вновь забормотала она, прижимаясь к нему всем телом и обхватывая его спину руками, — ладно. Я больше не зла на тебя. На сумасшедших злиться грешно. Ты погибнешь геройски — этого ты и хотел.

Несказанное «а меня казнят» повисло в воздухе.

— Поверь в меня хоть ты. — Сильные руки на мгновение обхватили его голову, прижали к округлой тёплой груди, и, должно быть, ему примерещился поцелуй в волосы и лёгкие поглаживания.

— Ах, мой Мотылёк. Мой ты бедный, бедный, рыцарский Мотылёк. — И снова были её глаза, чёрные бриллианты, способные соперничать с небесами, полными звёзд. — Ночь молода. Не трать время, облизывая меня на глазах у этих засранцев, давай уже найдём себе местечко поуютнее. Разве не будет это похоже на песни, если я стану твоей первой, а ты — моим последним?..

На это Левр мог ответить только ещё одним отчаянным поцелуем.

— …Прекрати это, — совсем другим, слабым голосом попросила Туригутта через пару минут, румяная и размякшая, — долбаные адские пекла, как же я всё-таки на тебя зла. И не пытайся своими слюнявыми нежностями меня задобрить. Я целую красивых молодых рыцарей, а не они меня.

— У меня есть соперники? — Следующая неловкая попытка поцеловать её провалилась, особенно когда Туригутта грозно ответила:

— Блядь, да полон замок!

И, возмущённо пыхтя, утопала прочь.

«И вот так мы расстаёмся».

========== Честь Прекрасной Дамы ==========

Туригутта всегда считала, что асуры придают слишком много значения внешним деталям убранства. Чересчур пекутся о формальностях, нередко в ущерб внутреннему составляющему. Зачем украшать смерть, думалось кочевнице, раз уж все знают, зачем собрались? Турниры, театральные представления, танцы, что угодно — только не казни. А поединок Мотылька с мастер-лордом мог быть только казнью.

— …Не нужно ли опустить шлейф, сестра? — почтительно поинтересовалась служанка у Тури, и воительница скрипнула зубами.

— Оставь как есть.

— Будет ли уместно предложить вам услуги…

— Ничего не нужно, иди. А эту тряпку я не надену. — Швырнуть вуаль не получилось, она запуталась на так и не снятых кузнецом кандалах. Девушка, прислуживающая воительнице, не переменилась в лице.

— Господин напомнил неоднократно о правилах приличия.

В детстве — Тури не любила вспоминать детство, это всегда заставляло её грустить и печалиться — словосочетание «благородная дама» никогда не казалось ей осмысленным. Во-первых, она не знала, чем «дама» отличается от прочих женщин, а во-вторых, понимание благородства сильно менялось от народа к народу. Руги не отличались заносчивостью асуров. Вольные кочевницы, конечно, соблюдали правила приличия, но они были едины для всех. Уж в этом можно было быть уверенными.

Правила никогда не были нужны иначе как для наблюдателей, решила Туригутта ещё тогда. Озвучивать свою позицию капитану Элдар, явившемуся за ней лично, она не стала.

— Воинский костюм полагается тем, кто не лишён звания, — мягко нарушил тишину капитан Элдар, протягивая поочерёдно предметы одежды Туригутте. — Я взял на себя смелость выбрать ваш наряд на сегодняшнее испытание. Окажите мне честь, любезная сестра, и составьте компанию.

Это было не приглашение, приказ; но Тури оценила милосердие капитана королевских отрядов.

— Не следует ли мне идти в цепях? Или вы возьмёте Степную Нечисть на повод? — всё-таки не удержалась она от подначки. Изящная чёрная бровь изогнулась, у рта появилась морщинка — больше ничем удивления Элдар не выдал:

— Я не позволил бы себе так обращаться с дамой. Посоветовавшись, мы решили ограничиться символическими оковами. Прошу вас, сестра.

Между кандалами на её запястьях, скрытых широкими рукавами платья, молодой горец самолично растянул тонкую золотую цепочку.

— Ты был в Сальбунии, Элдар? — спросила она, глядя на него, старательно затягивающего шнуровку по бокам платья. Воин невесело фыркнул:

— Был. Я помню вас там. С полководцем Лиоттиэлем.

— Тогда никого не наказывали. Ты считаешь, я одна заслужила наказание? Из всех?

— В дни войны мы терпели немало и позволяли себе многое… — Она охнула: шнуровки впивались прямо в плохо сросшиеся рёбра, напомнившие о себе. — …заключали союзы с теми, кто мог пригодиться. Отдавали земли врагам. Поручали войска… — Элдар поднялся, Тури напряглась под его холодным взглядом, — …женщинам. Настали дни мира. Всё изменилось.