Манифик

В подтверждение своим выводам Исай узнает о ней еще больше. Узнает с ее слов. Услышит и поймет, рождена ли она инфицированной или заразилась несчастьем, но для нее это ровным счетом ничего не будет означать. Ее болезнь, которую Исай диагностировал на расстоянии, заочно, уже неизлечима. Информация, которую он получит от нее как опыт, будет важна для него, чтобы точнее и быстрее извлекать из общества тех, кто этому обществу мешает, чтобы эффективнее искоренять зло, чтобы стремительнее привести человечество к благости в каждом дне его существования.

Он специально задержался на полчаса, знал, что она его ждет и что от ее обеденного перерыва не осталось почти ничего. Он выверил время так, чтобы ей обязательно захотелось положительно ответить на вопрос о втором свидании. Конечно же, пришел без цветов. Какие цветы могут быть в ее упаднической душе, пусть и обернутой в красивый фантик? Только увядшие. А гербарий в виде могильного венка Исай мог отложить и на попозже. Он вел себя достаточно уверенно, но пропускал контролируемые всплески растерянности, чтобы дать понять партнерше его схожесть с ней. Иначе как она ему поверит? Как он тогда ее «изучит»?

Он извинился за опоздание, мимолетно, но приметно, заламывая ладони, потом, присев за стол, на секунду потупил взгляд и подозвал официанта.

– Хорошо, что вы себе уже заказали, Кира, – сказал он. – А я, вы видите, никогда не могу успеть вовремя, хоть за сто часов собираться начну. Пробки, светофоры… Кажется, весь городской трафик настроен так, чтобы я стоял на красном. Мне очень неловко, правда. – Он пожал плечами, словно растерявшись и подбирая слова. Наконец выпалил с придыханием: – Я виноват, что заставил вас ждать.

Ему важно было показать, что он такая же «угнетенная невинность», как и она.

– Ну что вы, Владимир, – заулыбалась девушка, словно жертва, которая подставляла задницу для второго пинка. – Не переживайте, я все понимаю. Это я здесь работаю, а вы ехали почти три квартала.

– Ну да, – слегка потупился он, словно принимал чьи-то похвалы. Он мысленно щелкнул у себя в голове пальцами, чтобы еще раз запомнить, что он для нее Владимир.

Все время он внимательно за ней наблюдал. Он знал: несчастные не умеют играть, они слишком искренние для выживания, слишком немощны для счастья. Его собеседница не сыграла ни одной фальшивой ноты. Она была доверчива, словно новорожденная лань, потому давала себя облизывать даже гепарду, не замечая его клыков.

– Вы выспались сегодня? – спросила она, – Мы с вами переписывались почти до пяти утра. Я все думала: как вы встанете? Может, забудете совсем то, о чем мы друг другу писали.

Она едва улыбнулась, потупила взгляд и повернулась в пол-оборота. В этом ее полупрофиле Исай на мгновение увидел очень знакомые черты. Не просто знакомые, а вливающие куда-то в область сердца что-то сладкое и острое одновременно. Он удивился такому переживанию. Может быть, он заметил их и раньше. Но только сейчас осознал. Он помнил, что эмоции – плохой спутник, если они не поддаются разуму. Но! Почему и откуда они сейчас?

Исай мысленно отмахнулся.

Конечно, ей вскоре нужно было бежать. Работа в конторе известного дизайнера, страдающего на всю страну во всевозможных интервью от госзаказов, а еще не знающего, в какой новый цвет ему выкрасить волосы, требовала дисциплины и безоговорочного трепета перед творческим словом «долг».

Они успели договориться о следующей встрече. Разве могло быть по-другому? Исай всегда доводил дело до конца. Он был охотником. Если выбрал жертву, мог месяцами идти по ее следу, для того чтобы подобрать лучшее время, лучшее место и попасть в самое благоприятное стечение обстоятельств. Именно поэтому последние пять лет на него не пало ни единого мимолетного подозрительного взгляда со стороны тех, кто отвечал за безопасность в стране.

Но Исай озаботился той беглой слабостью, что произошла с ним за столом. Он до конца не понимал, что с ним случилось, чему он поддался, когда что-то разглядел в новой знакомой. Или не хотел этого понимать. Он пытался спросить голос внутри, но тот молчал. Голос на то и голос, чтобы появляться тогда, когда посчитает нужным. Он не призван пояснять, учить и направлять. Исай всегда сам принимал решения. Голос был безупречным наставником, скорее даже наблюдателем. Наблюдателем свыше. Из того места, откуда виднее. Но никак не советчиком, учителем, а тем более ментором, к чьим словам нужно было прислушиваться буквально. Он говорил намеками, метафорами, иносказаниями. Его мог слышать только разум свободного счастливого человека. Разум Исая.