Манюня

Все семьдесят километров до города Красносельска мы с Маней пели. Раз двадцать прокрутили весь репертуар нашего хора – начиная с «Бухенвальдского набата» и заканчивая Комитасовским «Крунком». Дядя Миша все семьдесят километров прохрапел в такт нашему пению. И только по окаменевшему затылку моего отца было видно, что пение наше ему осточертело.

Наконец он не выдержал:

-Девочки, вы помолчать хоть чуть можете?

-Нет, пап,- отрапортовала я,- если мы перестанем петь, нас мигом укачает.

-Я губную гармошку взяла, могу вам что-нибудь наиграть,- предложила Маня.

-Нет, только не это!- испугался папа,- вот если бы вы просто немного помолчали, а то голова уже от вас гудит.

-Пусть поют,- проснулся дядя Миша и снова затрясся от смеха,- я уже забыл, какая у тебя причёска!

-Ты думаешь, из Красносельска рейсовые автобусы не ходят в Ереван?- папа выпучился на него,- высажу!

-А что я, я ничего, я молчу.

Папа погладил себя по обкорнанному затылку и тяжело вздохнул.

-Обрастать, небось, месяц!

-Ты чего? Какой месяц! Как минимум три! У тебя же сзади не причёска, а фактически чёлка, притом очень короткая,- дядя Миша смеялся уже в голос,- и я таки тебе скажу, что анфас ты выглядишь даже выигрышнее, чем в профиль, бедный мой Йорик.

Мы с Маней покатились со смеху. Дядя Миша скорчился от хохота на переднем сиденье. Папа посмотрел на него, посмотрел на нас и тяжко вздохнул, папе было не до смеха. Дело в том, что у главного врача больницы, где работал папа, умерла тёща. И в пятницу намечались похороны. И папе надо было успеть сегодня вернуться из Еревана домой, а завтра явиться на похороны.

Вот с такой причёской на голове!

Через несколько минут мы въехали в город Красносельск. Красносельский район Армении издавна был населён молоканами, сосланными ещё Екатериной Второй за отказ от православия. За прошедшие два века мало что изменилось в укладе их жизни – те же побеленные избы с резными ставнями, огромные хозяйства, патриархальный уклад жизни, неприятие спиртного и табака, отсутствие телевизионных антенн на крышах домов. Часто на улицах города можно было встретить людей в национальной одежде. Каждый раз, проезжая Красносельск, ты словно попадал в русскую народную сказку.

-Остановись где-нибудь, покурим,- попросил дядя Миша.

-Заедем на автовокзал,- предложил папа,- там можно и кофейку попить, и покурить, а то неудобно здесь, на виду у всех. Они же не одобряют курение.

Он припарковался возле низенького здания автовокзала.

-Посидите в машине, мы скоро, ладно?

-Ладно!- согласились мы,- только вы нам принесите чего-нибудь сладенького.

-Возьмём вам бутылку лимонада «Буратино»,- обещал дядя Миша.

-Ура!- обрадовались мы с Маней.

И принялись терпеливо дожидаться их возвращения. А чтобы ждать было не скучно, мы высунулись в окно машины и стали любоваться городом.

Взглянули направо – стоял ряд белых домов с голубыми ставнями, взглянули налево – стоял ряд белых домов с зелёными ставнями.

-Красотаааа!- протянула я.

-Ага,- согласилась Манька,- ой, смотри, Алёнушка!

-Где?- я вытянула шею и увидела девочку, которая шла в нашу сторону. Девочка была в длинном белом платье и кружевном платочке, поверх платья она повязала узорчатый тюлевый фартук с оборкой по низу, на ногах у неё были светленькие туфельки.

Мы с Маней, высунувшись из окна, во все глаза наблюдали за ней.

Алёнушка под напором наших взглядов сбавила ход, а потом и вовсе остановилась шагах в пяти от машины. Постояла в нерешительности, потом повернулась к нам спиной. Мы ахнули – у неё оказалась длинная, пышная, необычайно красивого медового оттенка коса.

-Ух ты!- выдохнули мы,- вот это волосыыыы!

-Девоооочкааааа,- позвала я.

Девочка не шелохнулась.

-Боится нас что ли,- воинственно шмыгнула носом Манька.

-Наверное,- шепнула я.

-Алёнушкааааа,- тоненьким голосом позвала Маня,- Алйоооооо-нуш-каааааа!

Девочка дёрнула плечом, но не сдвинулась с места, только привычным движением поправила платочек на голове.

-Алёнушкааааа,- позвали мы,- девочка, ты Алёнушка или кто?

Девочка обернулась. Посмотрела на нас с любопытством. Промолчала.

-Может она глухая? Или немая?- Манька высунулась в окно машины так далеко, что чуть не выпала – я еле успела вцепиться в ремень брюк и удержала её на весу.

-Осторожнее,- зашипела я.

Манька вползла обратно в машину. От прилизанной утренней причёски не осталось и следа - волос у моей подруги немилосердно кучерявился, надо лбом развевался боевой чубчик.

-Ня!- вдруг сказала девочка,- я ня Алёнушка, я Варя!

-Варя?- мы вылезли из машины и подошли к девочке,- а как тогда тебя ласково называют? Варежка что ли?

-Сами вы варежки,- обиделась девочка,- а меня мамка Варечкой кличет.

Мы какое-то время молча изучали друг друга.

-«Ну погоди» любишь?- я решила продолжить начатый светский разговор.

-А чтой это?- удивилась девочка.

-Ну, это мультик такой, неужели ни разу не видела? По телевизору часто показывают.

-Ня,- покачала головой девочка,- нам пресвитер ня велит смотреть телевизор. Говорит – это грех.

-Какой грех?- мы чуть не задохнулись от возмущения,- почему не велят телевизор смотреть? И кто этот… свитер?