Манхэттен-Бич

Надев пальто и шляпки, Анна, Лилиан и Стелла вылезли на пожарную лестницу и сбились в кучку на заледенелой железной решетке. Как же приятно было прижаться к старинным подружкам, с которыми Анна пряталась в чуланах, а в жаркие ночи, когда родня поднималась на крышу, вместе с ними валялась на одном матрасе. Они заплетали друг другу косы, помогали завивать волосы с помощью “Тони” – домашнего набора для перманента – и брили друг другу подмышки бритвой мистера Иовино. Круглолицей веснушчатой Лилиан на вид можно было дать лет четырнадцать, не больше, но она уже работала стенографисткой и жила с теткой на Манхэттене. Стелла, самая красивая из этой троицы, недавно обручилась. Она то и дело распрямляла длинные пальцы и любовалась кольцом с крошечным бриллиантом в форме капельки; это кольцо, встав на одно колено, преподнес ей жених и вскоре отбыл в лагерь для новобранцев.

– Я должна написать Шеймусу письмо, – сказала Анна.

– Брат надеется, что, если он вернется героем, ты выйдешь за него замуж, – призналась Лилиан.

– Выйду, – подтвердила Анна. – Чего не сделаешь для героя.

Когда Шеймус записался добровольцем, миссис Фини организовала переписку девушек с солдатами, в результате у Анны вырос длинный перечень окрестных новобранцев, хотя когда они еще жили дома, она их почти не знала.

– Мама не хочет, чтобы мы писали про помолвку Стеллы, – сурово, как в кино, процедила сквозь зубы Лилиан (они часто изображали эту суровость друг перед дружкой). – У мальчиков должна быть цель, ради которой стоит жить.

– Нельзя лишать солдата его мечты, – тем же суровым тоном отозвалась Анна, но без большого энтузиазма.

– Лестно говоря, девочки, у меня от вас голова пухнет, прямо как воздушный шар, – лениво растягивая слова, проговорила Стелла.

Почувствовав, что их интермедия провалилась, Анна с Лилиан молча уставились вниз, на улицу.

– Есть вести от твоего папы? – спросила Лилиан.

Анна покачала головой.

– Выходит, он ничего не знает. Вот ужас-то.

– Мне кажется, он умер, – сказала Анна.

Подружки, округлив глаза, разом повернулись к ней:

– Ты что-то о нем слышала? – спросила Лилиан.

Анна не нашлась, что ответить. За месяцы работы на верфи она почти не виделась с ними: из-за войны все были очень заняты. А рассказать им про Декстера Стайлза или объяснить перемену в ее взглядах на жизнь просто невозможно. Столько всего случилось – не перечесть и не объяснить.

– Почему же тогда он не возвращается? – наконец сказала она. – Неужели он мог просто… забыть?

Стелла взяла ее руку в свою. Обручальное кольцо показалось Анне льдинкой на теплой коже подруги.

– Для тебя он умер – вот что ты хочешь сказать, – промолвила Стелла.

Анна проснулась среди ночи: ее растолкала мать.

– Мы же мистера Гратцки совсем не знаем! – сдавленным голосом прошипела она в ухо дочери. – А вдруг он нехороший человек?

– Он хороший, – не до конца проснувшись, возразила Анна.

– Это Перл так говорила, и ты ей поверила, но мы ведь его в глаза не видели. Он не вставал с постели!

– А я однажды видела, – сказала Анна.

Мать остолбенела.

– Ты знакома с мистером Гратцки?!

– Он показал мне свою рану, – ответила Анна.

Утром в понедельник она с трудом разлепила глаза; кругом затемнение, не видно ни зги. На кухонной столешнице россыпь салфеток с “Шалым пастушком”. С кровати матери доносится зычный храп: это Брианн, она осталась ночевать.

Анна села на трамвай, удивляясь самой себе: ноги у нее непривычно подкашивались; впрочем, когда она присоединилась к толпе, скопившейся у проходной на Сэндз-стрит, ей стало лучше. На Флэшинг-авеню косые лучи зимнего солнца резанули по глазам, порывистый соленый ветер дул в лицо, и Анна почувствовала прилив сил. Лидия никогда не бывала на верфи. За исключением мистера Восса и Роуз, там никто знать не знал о ее существовании.

Вернувшись вечером домой, Анна обнаружила, что ее ключ не входит в замочную скважину. Дверь открыла мать и протянула Анне новый ключ со следами металлических заусенцев.

– Если твой отец вздумает вернуться, – сказала мать, – здесь ему уже рады не будут.

Анна не верила своим ушам:

– А ты его все еще ждешь?!

– Уже нет.

Следующие два дня мать занималась только тем, что вытаскивала из комода и большого резного шкафа всю отцовскую одежду. Элегантные костюмы, которые Анна помогала шить и подгонять по фигуре, изящные туфли, пальто, расписные галстуки и шелковые носовые платки – все это небрежно складывалось в большие коробки из-под геркулеса и шоколадного сиропа фирмы “Боско”. Из одной коробки Анна успела выхватить пиджак, пока мать еще не завязала коробку. Пиджак уже вышел из моды: ни квадратных плеч, ни столь популярного теперь военного покроя. Сильвио отнес коробки в церковь, там отец Макбрайд раздаст одежду бедным.