Манолито-очкарик (др.перевод)

c) Грандиозный, роскошный обед будет ждать нас на столе.

Когда дедуля пришел вместе с Дуралеем, чтобы забрать меня из школы, он встретился с нами и был просто ошеломлен, узнав, что мы всем скопом идем с ним ко врачу, но ничего не сказал. Он уже привык к тому, что мы делаем что-нибудь и похуже. Как в тот день, когда мы с Ушастиком заменили в “Тропезоне” черную маслину на таракана. Мы надели таракана на зубочистку, вот и все. Мы смухлевали, но дедуля ничего не заметил, потому что не обращал на оливки никакого внимания, пока не заметил, что у оливки шевелятся лапки. А, да ладно, чего там, в “Тропезоне” тараканы такое же обычное явление, как и оливки.

В поликлинике в ожидании приема мы вели себя ужасно. Идти ко врачу просто здорово, когда осматривать должны не тебя, а другого. Мы скользили по коридорам, крутили волчок, играли в “крендельки”, а когда хотели поржать, то спрашивали Дуралея:

- Ну-ка, как ты скажешь доктору, что гремишь соплями?

И Дуралей тщательно готовится, собирается, а потом втягивает все в себя. Мои друзья ржут, колотя себя в грудь, видя величайшую глупость в исполнении Дуралея, а Дуралей в восторге оттого, что он в центре внимания. Он с таким рвением втягивал содержимое носа в себя, что сделался красный-прекрасный, как вареный рак, и едва не окочурился. Потом мы все вместе пошли на прием к доктору Моралесу. Он является врачом всех моих друзей и лечит практически все болезни. А, кроме того, по словам наших мам, он – сибарит, да еще и сексапильный. Доктор Моралес, ну просто сериальный врач. С этим согласны все люди в Карабанчеле. Мы дружно забираемся с Дуралеем на кушетку, и все, казалось, шло хорошо, пока Джихаду не захотелось сбросить нас с кушетки. Тогда доктор Моралес, этот самый сериальный доктор, спросил, не пора ли нам домой, может, у нас дома дела. Ушастик, трепло по жизни, возьми и ляпни:

- Да, мы должны отмечать день рождения…

Но, закончить свою убийственную фразу Ушастик не смог. Четыре локтя заткнули ему рот. Это были наши локти.

Диагноз врача нас сильно успокоил. Насморк Дуралея был не опасным, а омерзительным. Вдруг я понял, что уже четверть седьмого. Мы все подхватили дедулю, натянули на него жакет, и почти что бегом потащили его домой. Время от времени мы нервно посмеивались, потому что тащить дедулю на неожиданный для него его же день рождения по накалу страстей может сравниться только с Ниагарским водопадом или Колорадским каньоном. Все остальное в жизни не так волнительно.

Когда мы позвонили домой, раздался мамин голос. Она сказала:

- Манолито, скажи дедушке, чтобы он зашел в “Тропезон” и принес бутылку газировки к

ужину.

Дедуля, услышав все это, повернул к бару. Ему нравится, когда моя мама посылает его в

“Тропезон” за чем-нибудь, что она позабыла купить. Правда, потом случилось вот что. Дедуля напрочь забыл распрощаться с барной стойкой и вернуться домой.

Я поднялся вместе с друзьями в квартиру. Мама открыла дверь и застыла, глядя на нас.

- И вы все? – спросила она.

Но с моими друзьями мне ничего не страшно, сам черт мне не брат. Мама обращается с

ними так же плохо, как если бы они были ее детьми.

- Раз дедуля не хотел отмечать день рождения со стариками, я привел своих друзей.

- Неважно, – сказала мама каким-то подозрительным тоном. – Дети, старики… Этот день

рождения для всех.

Это была правда. Джихадову деду взбрело в голову привести с собой еще четырех дедов,

тех, с кем они ходили играть в чинчон в клуб пенсионеров. Была также Луиса, но это не новость. Она всегда ошивается у нас дома, чуть ли не до самого сна. На ночь она спускается к себе из-за мужа, Бернарбе, чтобы на всякий случай сдернуть с него парик, пока он храпит. Мама рассадила нас вокруг стола. Притрагиваться к угощению было нельзя, поэтому мы болтали, а мама нервничала. Она всегда волнуется, когда народу много, а еды мало. Все было готово к тому, чтобы спеть “с днем рожденья тебя”, когда дедуля, наконец-то, появится в дверях.

Мы слышим звяканье ключа и начинаем петь, как сумасшедшие, а заодно и есть. Прежде чем некто успел войти в гостиную, Джихад покончил с картошкой и стаканом кока-колы, и это несмотря на то, что мой дом, по словам мамы, как спичечный коробок – моментально в любой комнате окажешься.

Но вошедший оказался вовсе не дедулей. Это был муж Луисы. Он пришел с кое-какими припасами, тремя бутылками вина для старичков. Нам было стыдно. Мама сказала, что тому, кто снова набросится на еду, она даст бутерброд, чтобы он грустно ел его в одиночестве в парке Висельника. Вот такая безжалостная у меня мама.

Муж Луисы пристроился в нашем кружочке. Снова звякнул ключ в двери, и мы повторили наше “с днем рожденья тебя” с прежним рвением и пылом. Джихад снова запихнул что-то в рот, думая, что мама не заметит. Он сильно ошибается, она всегда замечает все, что происходит, и кто какие глупости творит. Если бы я был бог, я бы взял ее к себе на работу, ведь у нее глаза повсюду. Она из разряда матерей-хамелеонов.

И снова промах: это пришел отец. Он принес овечий сыр, который купил в придорожном баре по дороге домой.