Мантусаил (СИ)

- Вставай, щенок, - произносит Канина, вдавливая острие в мякоть, а тирона - в грязь. Аррунт бледнеет от гнева всем своим стекольно-прозрачным лицом - словно молока в тонкостенную чашу плеснули. Но молчит - не то Сагитта, чего доброго, гаркнет: младшеньким, мол, помалкивать бы, покуда кудри в храм не сданы и игрушки на алтарь не возложены, и оскорбление удвоится, утроится, станет совершенно нестерпимым.

- А давайте сыграем в игру? - светски предлагает Бестия из-под вороха плащей. Его бьет дрожь. - Популярную такую игру...

- Вставай, щенок, - произносит Канина. Тирон запрокидывает голову, пачкая разметанные волосы стылым, рыже-красным, скользким, и, стиснув зубы, выполняет приказ.

- В популярную пускай популяры играют, - фыркает в буйные бурые кущи Сагитта, искоса наблюдая за подопечным: справляется ли. - Коль уж играть - по-нашему, по-легионному!

- Убивать императора? - интересуюсь я. Не без умысла - а впрочем, ему ведь тоже нелегко, носителю пурпура и пурпуры: левый кубок для Друза, в правом лишь губы смочить, просто выпить нельзя...

- Вот и видать, что Най у нас - столичная штучка, и больше ничего. Это для преторианцев, глупышка из инсулы!

- Не "из", а "с", если на то пошло.

- У, грамотей, мало тебя лупили! Я к чему клоню? Мы императора тут - выбираем! Смотри и учись. Ну-ка, подать мне какой ни на есть венок! Увенчаем декана!

- Вставай, щенок, - произносит Канина почти ласково. Белый под грязевыми наносами, остекленело замерший навзничь Аррунт вдруг улыбается - и я понимаю, что но вознамерился сделать, понимаю прежде, чем он подается вперед - ах, встать, значит?! - и меч беспрепятственно впивается в тело: под кадыком, над разлетом ключиц, сверху вниз.

...Сагитта бранится на чем свет стоит, ругательство за ругательством укрепляя славу римского благочестия. Он раздосадован не на шутку: обещался ведь за тирона - и на тебе, все старания насмарку, вся репутация вдребезги! Он готов добавить обнаглевшему юнцу по крайней мере тумаков, если не сквозных прорех, но декан, зловеще спокойный и невозмутимый, отстраняет его коротким невыразительным жестом. Помощь ему не требуется.

- Зато теперь он на собственном опыте убедился, почему надежней колоть, а не рубить, - утешает Сагитту миротворец Бестия, которому, однако, очень не по себе.