Мантык-истребитель тигров

От Раима вверх по Сыру было построено в то время еще несколько крепостей до кокандской крепости Ак-Мечеть, которая, как вертеп разбойников, в 1853 году была взяла штурмом графом В. А. Перовским, занята русским гарнизоном и наименована фортом «Перовский», а с 1868 года — город Перовский[93]. Ряд этих крепостей в то время составлял Сырскую линию до учреждения Сыр-Дарьинской области, которая вместе с Семиреченской областью составляет ныне Туркестанское генерал-губернаторство.

Укрепление Раим занималось гарнизоном — пехотою, артиллериею и уральскими казаками — в числе 1500 чинов. В таком глухом, отдаленном месте, оторванном от остального мира необозримыми песчаными и безжизненными степями, нам жилось не только скучно, но даже грустно до тошноты; каждый чувствовал тоску одиночества и смертельную скуку; никакие изобретаемые развлечения не помогали. Окрестности Раима представляют унылую картину: это край тропических жаров летом и полярных морозов зимою; нет ни единого дерева, которое давало бы хотя ничтожную тень; все печально, однообразно, пустынно и наводит тоску; здесь человек перестает заботиться о себе и лишается способности мыслить.

Самое лучшее, оживляющее развлечение была охота. Зверей и птиц вдали от Раима было бесчисленное множество. Разливы Сыр-Дарьи образовали обширные, темные, непроходимые камыши, которые в некоторых местах тянулись вдоль Сыра верст на семь шириною. Плоские возвышенности поросли колючим кустарником «подожди немного». Все эти камышовые и кустарниковые заросли составляли царство фазанов, кабанов и тигров, которыми эти места были битком набиты.

Охота на Раиме составляла не только развлечение, но и полезное упражнение для гарнизона как боевой навык. Охотники составляли особую партию, которая пользовалась особым вниманием начальства и общества: им отпускался казенный порох и свинец бесплатно, их увольняли на охоту всегда, как только они к этому позывались. Охота составляла для нас истинное наслаждение. Верстах в пятнадцати — двадцати от Раима фазанов была такая гибель, что в зимние дни мы вчетвером убивали их по восьмидесяти штук.

Охотников за зверями, особенно за кабанами, у нас было немного. Иногда случалось, что за кабанами мы ездили человек по двенадцать, рыскали по семь и десять дней и убивали, считая и поросят, штук по пятьдесят в один выезд. Охота за кабанами — дивная охота, увлекательная и ни с какою другою не может быть сравнима. После охоты на диких свиней какою ничтожною и жал! кою кажется охота на зайцев и птицу. Можно утвердительно сказать, что страстный охотник на зайцев и по болотам за утками, раз побывавши на охоте за кабанами, об охоте на первых не будет думать никогда. Во всю жизнь мою не находил я лучшей и более благородной потехи, чем охота за кабанами. На этой охоте в открытом поле бьешься с кабаном вчистую, так сказать на наличную монету; это своего рода турнир. Охота на лесного кабана совсем иная; там есть возможность укрыться от раздраженного зверя за пень, за дерево, убить врага из засады. Здесь, в степи, укрыться не за что, бой идет открыто и не раз случалось — врукопашную. В камыше кабан еще опаснее; он в нем делает нападение с двух-трех шагов и так стремительно, что можно не успеть принять его, и выскакивает с такой стороны, с которой охотник совсем его не ожидает и видеть не может; здесь все выгоды на стороне кабана. Поэтому за ушедшим кабаном в камыш один охотник идти не решается, а всегда идут по два и по три вместе, самые отчаянные и закаленные в бою охотники; здесь кабан дешево не продаст свою жизнь: он непременно кого-нибудь ранит и может положить насмерть, чему примеры бывали.