Мануловы путешествия

— Если нормально скоординируем место встречи, то к середине вторых суток группы встретятся, два дня на дорогу…, думаю, через четверо суток пленный будет у нас. — Торжествующий взгляд на Раскуна.

— Хорошо, — подытожил я, — молодцы! Но действовать надо иначе…

— Как? — хором перебили меня Раскун с Настей.

— Зачем гонять людей и летучки туда сюда? — ехидно спросил я. — Что нам мешает вызвать транспорт от соседней группы прямо в лагерь, где находится пленный? Грузим его, охрану, и в Норэлтир. На все перемещения не более двух с половиной суток!

— Тогда обе группы окажутся без средств эвакуации! — запротестовал министр внутренних дел.

Настя не спорила — она уже поняла и лишь криво улыбнулась, признавая мою победу.

— Одновременно отправим в обе группы две новых летучки с экипажами, — хладнокровно ответил я Раскуну, с трудом удержавшись от желания показать язык.

Решение найдено! Оставалось надеяться, что через два дня мы узнаем причину, по которой вторжение задерживалось. Меня не покидала мысль, что это напрямую связано с колоннами грузовиков, регулярно доставляющих в порт неизвестный груз.

Главное — пережить два сеанса связи Вилянги с «местной агентурной сетью». Опять сидеть и слушать расшифрованный текст сообщения, ожидая услышать роковое: «Поехали!»

Глава 18

Следующие два дня прошли в рваном ритме: мелькает утро, день, затем мучительное ожидание сеанса связи и звенящая пустота после расшифровки сообщения. Приказа агентурной сети начать активную фазу операции так и не поступило.

Наконец-то прибыла летучка из Вилянги! Я порывался сам провести допрос, но Раскун меня остановил — вмешательства «тяжелой артиллерии» не требовалось. Пленный был столь ошеломлен головокружительными изменениями в своей жизни, что «щебетать» начал еще до посадки в летучку. Все порывался что-то рассказать (объяснить, попросить?) нашим разведчикам, но никто, к сожалению, его не понимал.

Интересно, такое бывало в истории земных войн, что группа глубинной разведки совершенно не владела языком противника? Даже на уровне базовых команд, типа: «Стой!… Руки вверх!… Назови свое звание и номер части!»

Поработать в качестве переводчика вызвался сам Гаругх. Не то чтобы у нас были основания ему не доверять… но все-таки решили подстраховаться. Все в том же подвале министерства внутренних дел за установленной наспех ширмой сидела контрольная группа переводчиков — несколько соратников-оппозиционеров мятежного полковника. Бывшие агенты должны были стенографировать ход допроса молча, не общаясь друг с другом. Причем Гаругх об этом не знал — его лишь попросили вести синхронный перевод всех высказываний пленного вполголоса. Мотивировали это режимом секретности — довод слабенький, но ничего другого на скорую руку в голову не пришло.

Мы ожидали результатов в кабинете Раскуна. Настя безмятежно разлеглась в одном и кресел и чуть ли не дремала, хозяин кабинета сидел за столом и смотрел в одну точку, мне же не сиделось — я размеренно вышагивал из угла в угол. Думаю, со стороны это смотрелось уморительно: одно дело, когда взволнованный человек нервно мечется по кабинету, и совсем другое — небольшой серый манул забавно семенит от карты к окну, оттуда к столу и обратно к карте.

— Сереженька,— ласково начала Настя, — будь человеком — не мелькай перед глазами, а то уже голова кружится. Да присядь же ты, в конце концов! — не удержавшись ровного тона, рявкнула она в конце фразы.

Окрик застал меня на отрезке пути «окно-стол». От удивления я сел прямо там, где стоял — на ковре у окна. Раскун, отвлеченный от своих мыслей резким возгласом, очумело покрутил головой и улыбнулся от увиденной картины: вздыбленная шерсть лоторини и манул, растерянно сидящий на полу рядом с окном. К его счастью, от комментариев глава тайной полиции воздержался.

В этот момент открывается дверь, входит адъютант и кладет на стол перед Раскуном протоколы допросов. Мы все трое резко бросаемся к ним! Хозяин кабинета сидел ближе всех, но скорость движений у животных все-таки выше — все трое почти столкнулись лбами над серыми бланками с ценной информацией.

— Настя-то волновалась не меньше нашего, только виду не показывала, — удовлетворенно комментировал происходящее внутренний голос, пока тело двигалось к заветным листкам.

Первым делом, не вдаваясь в смысл, внешне сличили стенограммы, сделанные агентами и дублированный перевод от Гаругха. Текст совпадал полностью, разница ощущалась лишь в построении фраз, использовании схожих прилагательных, родственных оборотов речи. В общем, каждый переводил в меру знания языка и словарного запаса.

Кстати, у полковника оказался самый литературно гладкий перевод, его же коллеги трудились через пень-колоду. Читая их «художества», ловил себя на мысли: «Компьютер переводил что ли?»