Манускрипт, найденный в бутылке

Оддажды вечеромъ, облокотясь на гакабортъ, я слѣдилъ за страннымъ облакомъ, одиноко виднѣвшимся на сѣверо-западѣ. Оно было замѣчательно, какъ по своему цвѣту, такъ и потому, что оно было первымъ облакомъ, которое мы увидали, съ тѣхъ поръ какъ отплыли изъ Батавіи. Я внимательно наблюдалть за нимъ до заката солнца, и тутъ оно мгновенно распространилось къ востоку и къ западу, опоясавъ горизонтъ узкой полосой тумана, и принявъ видъ длинной линіи отлогаго берега. Вниманіе мое вскорѣ послѣ этого было привлечено видомъ багроваго мѣсяца и особеннымъ характеромъ моря. Съ этимъ послѣднимъ совершалась быстрая перемѣна, и вода представлялась болѣе чѣмъ обыкновенно прозрачной. Хотя я совершенно явственно могъ видѣть дно, тѣмъ не менѣе, опустивши лотъ, я нашелъ, что корабль находился на пятнадцати саженяхъ глубины. Воздухъ сдѣлался невыносимо удушливымъ и былъ насыщенъ спиральными испарепіями, подобными тѣмъ, которыя поднимаются отъ раскаленнаго желѣза. Съ приближеніемъ ночи самое легкое дуновеніе вѣтра умерло, и болѣе невозмутимаго спокойствія невозможно было себѣ представить. Пламя свѣчи горѣло на кормѣ безъ малѣйшаго колебанія, и длинный волосъ, будучи положенъ между большимъ пальцемъ и указательнымъ, висѣлъ такъ неподвижно, что нельзя было уловить даже самаго слабаго трепетанія. Однако, по словамъ капитана, ничто не предвѣщало опасности, и, такъ какъ мы плыли лагомъ къ берегу, онъ отдалъ приказаніе убрать паруса, и ослабить якорь. Не было поставлено ни одного часового, и весь экипажъ, состоявшій главнымъ образомъ изъ Малайцевъ, нарочно улегся на палубѣ. Я сошелъ внизъ — и, долженъ сказать, въ душѣ у меня было полное пррдчувствіе бѣды. На самомъ дѣлѣ, все говорило мнѣ о приближеніи самума. Я высказалъ свои опасенія капитану; но онъ не обратилъ на мои слова никакого вниманія, и даже не удостоилъ меня отвѣтомъ. Какъ бы то ни было, благодаря безпокойству, я не могъ снуть, и около полночи отправился на палубу. Когда я взошелъ на послѣднюю ступеньку трапа, находившагося возлѣ капитанской каюты, я былъ пораженъ громкимъ и глухимъ шумомъ, подобнымъ быстрому рокоту мельничнаго колеса, и прежде чѣмъ я успѣлъ подумать, что это значитъ, я почувствовалъ, какъ корабль задрожалъ до основанія. Въ слѣдующее мгновеніе, бѣшеный валъ, покрытый барашками, опрокинулъ корабль на бокъ и, промчавшись спереди и сзади, точно гигантской метлой, мгновенно очистилъ всю палубу съ носа до кормы.

Крайнее бѣшенство вихря въ значительной степени обезпечило цѣлость корабля. Хотя онъ весь окунулся въ воду, однако, черезъ нѣсколько мгновеній, послѣ того какъ мачты опрокинулись на бортъ, онъ тяжело поднялся изъ моря и, содрогаясь подъ исполинскимъ давленіемъ бури, въ концѣ концовъ совершенно выпрямился.