Мао Цзэдун

Однако более важной сейчас представляется произошедшая во время переговоров перемена в международной обстановке.

В августе, перед началом встречи в Чунцине, СССР и США полностью соблюдали положения договоренности о невмешательстве во внутренние дела Китая. Но уже к октябрю, когда переговоры закончились, на северо-восточном побережье страны начали высадку пятьдесят тысяч американских пехотинцев, ставивших целью под предлогом разоружения японской армии занять Пекин, Тяньцзинь и другие главные города — чтобы не дать возможности войти в них частям Советской армии, уже продвигавшимся на юг по просторам Маньчжурии. Через восемь месяцев после окончания Ялтинской конференции идея китайского буфера начала терять всякое конкретное наполнение. Тлевшие в Европе искры холодной войны относило все дальше на восток.

Маньчжурия превращалась в арену столкновения интересов двух новых соперников.

14 ноября вооруженные отряды националистов при поддержке морской пехоты США атаковали части Красной армии, защищавшие Шаньхайгуань, важный стратегический пункт на восточной оконечности Великой китайской стены, державший под контролем основные пути сообщения центральных районов страны с севером. Шестью днями позже Линь Бяо сообщил, что Красная армия оставила город и вернуть его нет никакой возможности. Сложившаяся ситуация чуть ли не в деталях повторяла летнюю. Обе стороны стояли на грани полномасштабной гражданской войны.

В этот момент Сталин еще раз выбил почву из-под ног коммунистов.

Перед ним стояла задача любыми мерами ослабить напряжение, возраставшее в отношениях между СССР и США на протяжении двух предшествовавших месяцев. Сейчас, решил Сталин, представился удобный случай продемонстрировать Америке добрую волю России — за счет КПК. Военачальники Советской армии получили приказ проинформировать китайских коллег о том, что в течение недели они должны вывести свои войска из важнейших городов. «Если вы не уйдете, — предупредил советский генерал уполномоченного представителя КПК в северных районах страны Пэн Чжэня, — мы заставим вас это сделать танками». Красноармейским саперам, минировавшим железные дороги с целью помешать продвижению частей Гоминьдана, было приказано прекратить все работы.

К этому времени КПК уже знала, насколько она может полагаться на Москву. Но и при этом удар ей был нанесен сильнейший. Обычно невозмутимый Пэн взорвался: «Армия одной коммунистической партии посылает танки против армии другой! Такого еще не бывало!» Но что китайским коммунистам оставалось делать? В августе они могли лишь подчиниться.

Мао в тех событиях почти не принимал участия — у него опять разыгралась неврастения.

Впервые после 1924 года политическое чутье изменило ему. Он не знал, каким будет его следующий шаг.

Обретя летом всю полноту власти в партии и став в ней почти божеством, освободившись от всякого контроля со стороны Москвы, Мао вдруг почувствовал себя беспомощным — его руки и ноги оказались прочно связанными интересами великих держав. Августовский договор Сталина с Чан Кайши предотвратил возобновление гражданской войны, к которой Мао уже был психологически готов. На встрече в Чунцине он предстал перед генералиссимусом политически голым. Единственное, что оставалось возможным, — это борьба с Гоминьданом. Ожидать поддержки Советским Союзом неприемлемого для его руководства курса являлось попросту бессмысленным.

Пока Мао пребывал в жесточайшей депрессии, работой Центрального Комитета продолжал управлять Лю Шаоци. Записавшимся на прием к Председателю говорили, что он находится на отдыхе. «Весь ноябрь, — вспоминал Ши Чжэ, переводчик Мао, — мы изо дня в день видели его лежащим в прострации на кровати. Руки и ноги Мао конвульсивно подергивались, он был постоянно мокрым от пота и все время просил нас сменить покрывавшее голову полотенце. Это не помогало. Врачи говорили, что они бессильны».

К жизни Мао Цзэдуна вернул не кто иной, как президент США Гарри Трумэн.

Конгресс США все сильнее беспокоила проблема морских пехотинцев, которые, казалось, вот-вот с головой увязнут в чужой гражданской войне. 27 ноября, после того как конгрессмены потребовали от правительства США вывода американских солдат из Китая, Хэрли подал в отставку. На его место Гарри Трумэн назначил генерала Джорджа Маршалла, автора легендарного плана помощи послевоенной Европе. Новая политика Маршалла преследовала две основные цели: прекращение огня между Красной армией и войсками националистов и вытеснение из Маньчжурии советских частей.

Когда информация об этом достигла Яньани, в глазах Мао впервые загорелся лучик надежды. Если американцам так хочется мира в Китае, то они должны будут остановить наступление Чан Кайши на позиции коммунистов.