Мао Цзэдун

На первой же беседе со Сталиным, сказал Мао Цзэдун, я внес предложение заключить договор по государственной линии, но Сталин уклонился от ответа. Во время второй беседы я вновь возвратился к этому вопросу, показав Сталину телеграмму ЦК КПК с подобной же просьбой о договоре. Я предложил для подписания договора вызвать в Москву Чжоу Эньлая, поскольку он является министром иностранных дел. Сталин воспользовался этим предложением в качестве предлога к отказу и сказал, что “так поступать неудобно, поскольку буржуазная печать будет кричать о том, что все китайское правительство находится в Москве”. Впоследствии Сталин уклонялся от всяких встреч со мной. С моей стороны была попытка дозвониться к нему на квартиру, но мне ответили, что Сталина нет дома, и рекомендовали встретиться с Микояном. Меня все это обидело, сказал Мао Цзэдун, и я решил ничего больше не предпринимать и отсиживаться на даче. Затем состоялся неприятный разговор с Ковалевым и Федоренко, которые предложили мне поехать в экскурсию по стране. Я резко отклонил это предложение и ответил, что предпочитаю “отсыпаться на даче”.

Спустя некоторое время, продолжал Мао Цзэдун, мне вручили проект моего интервью для печати, который был подписан Сталиным. В этом документе сообщалось, что в Москве идут переговоры о заключении советско-китайского договора. Это уже был значительный шаг вперед. Возможно, что в изменении позиции Сталина, сказал Мао Цзэдун, нам помогли индусы и англичане, которые в январе 1950 г. признали КНР. Вслед за этим начались переговоры, в которых принимали участие Маленков, Молотов, Микоян, Булганин, Каганович, Берия. Во время переговоров по инициативе Сталина предпринималась попытка получить КЧЖД в единоличное владение Советского Союза. Впоследствии, однако, было принято решение о совместной эксплуатации КЧЖД, кроме того КНР предоставляла СССР военно-морскую базу в Порт-Артуре, в Китае открывались четыре смешанных общества. По инициативе Сталина, сказал Мао Цзэдун, Маньчжурия и Синьцзян практически превращались в сферы влияния СССР»[181].

Сталин согласился заключить договор «О дружбе, союзе и взаимной помощи» только после решения Англии в начале января 1950 года признать КНР. 14 февраля советско-китайский договор был подписан в Москве. Но Сталин настоял на подписании ряда приложенных к договору секретных соглашений, благодаря которым СССР во многом контролировал китайскую экономику. Москва получила ряд привилегий в отношении Северо-Востока Китая и Синьцзяна, откуда выселялись все иностранные граждане, кроме советских. Сталин хотел заключить отдельные торговые соглашения напрямую с этими регионами, но Мао и Чжоу Эньлай, прибывший в Москву 20 января, резко воспротивились этому. Были созданы четыре смешанные советско-китайские акционерные общества на территории Китая, обеспечивавшие в первую очередь советские интересы. В Синьцзяне базировались АО «Совкитметалл», занимавшееся редкими и цветными металлaми, «Совкитнефть», добывавшее нефть. Еще два АО находились в Даляне – СКОГА (советско-китайское акционерное общество гражданской авиации) и «Совкитсудстрой» – в области судоремонтно-судостроительной промышленности. Акции и прибыль делились пополам, но общее руководство было за советской стороной.

Новое соглашение о Китайской Чанчуньской железной дороге, Люйшуне (Порт-Артуре) и Даляне предусматривало сохранение советского контроля над железной дорогой и базой в Люйшуне вплоть до конца 1952 года. Статус Даляня предстояло после подписания мирного договора с Японией, который в итоге не был подписан ни КНР, ни СССР. Мао считал все эти соглашения неравноправными, но нуждался в советской военной и экономической помощи. 17 февраля Мао и Чжоу покинули Москву. Уезжая, Мао сделал заявление: «Покидая Великую Социалистическую столицу, мы искренне выражаем сердечную признательность Генералиссимусу Сталину, Советскому правительству и советскому народу. Да здравствует вечная дружба и вечное сотрудничество Китая и Советского Союза!»[182] Трудно сказать, верил ли он, что сотрудничество с Советским Союзом продлится долго. Прием, оказанный китайскому лидеру в Москве, продемонстрировал, что Сталин видит в нем опасного для себя конкурента в международном коммунистическом движении и не отказался от навязывания Китаю неравноправных соглашений. Сталин же после того, как из-под его влияния вышел лидер югославских коммунистов Тито, с подозрением относился к Мао Цзэдуну, располагавшему, как и Тито, многочисленной и неподконтрольной Москве армией. В этом отношении Мао и Тито, равно как и коммунистический лидер Албании Энвер Ходжа, принципиально отличались от коммунистических лидеров стран Восточной Европы. Последние пришли к власти фактически на советских штыках и не пользовались популярностью в своих странах, тогда как Тито, Мао и Ходжа захватили власть более или менее самостоятельно и имели массовую поддержку в своих странах.